– Ты откуда? – с подозрением спросил Валера, подставляя колено под спину бессознательного Жарова, которого он по-прежнему держал под мышками.

– Мы прямо сейчас это будем выяснять? – округлил глаза Никита. – Яга баню натопила. Если вы в нее войдете, то всё.

– Что «всё»? – шепотом спросила Лика.

– Ну, всё, – Никита развел руками.

– Кого там еще принесло? – послышался голос Бабы-яги, впрочем, к счастью, пока издалека.

– Короче, вы хотите спастись? – в тоне Никиты послышалось раздражение. – Корвин надолго ее не займет.

– Ай ты пропасть! Опять этого тут ждать?

– Вот. Она уже обо мне. Ребят, серьезно. Надо уходить.

– Ну, хорошо, – неуверенно сказала Ева, все еще не пришедшая в себя от неожиданного появления Никиты. Могли ли они ему доверять?

– Ев, коснись меня, – попросил Валера, и Ева тут же коснулась его запястья.

Никита проследил за этим с легким недоумением. А уж когда Лика взяла Еву за свободную руку, и вовсе несколько раз моргнул и уточнил:

– Вы тут ели-пили?

– Лика да, мы – нет, – ответил Валера.

– Мед пила? – быстро спросил Никита.

– Нет, только чай на травах, – испуганно ответила Лика.

– Это хорошо. Чай просто лечебный, – кивнул самому себе Никита и вдруг сказал: – Ну все, поиграли и хватит. Уходим.

Его голос при этом прозвучал так, как будто он был командиром отряда, а они все были обязаны беспрекословно подчиниться. Еве это не нравилось, но Валера поудобнее перехватил Жарова и спросил у Никиты:

– Поможешь?

– Само собой, – ответил тот и, оттеснив Лику с Евой, подхватил Женькины ноги. – На счет «три». По прямой не бежим. Там, стоит мимо вон той коряги пройти, болото появится, а если его проскочить, то частокол встанет. А после уж ров. Но до рва никто не доходит обычно. Поэтому двигаетесь за мной.

Лика сглотнула и крепче сжала Евину руку. Если бы Никита не пришел, они бы побежали к лесу по самому короткому пути, мимо той самой коряги.

– На счет «три». Все за мной, и ни за что не оглядывайтесь на избушку. Услышали?

Они втроем синхронно кивнули. Препираться больше не хотелось. Очень хотелось жить.

– Только ты его за ноги держишь, и опять он получится ногами вперед, – в отчаянии пробормотал Валера.

Никита бросил на Жарова короткий взгляд и сказал:

– А ему уже все равно, – и не успел никто из них и рта раскрыть, как он скомандовал: – Раз, два, три!

– Мамочки, – выдохнула Лика, выбегая вслед за мальчишками.

Ева выскочила из избушки последней и, поскользнувшись на мшистом порожке, упала на одно колено. Лика бросилась было ей помогать, но Никита, почему-то совсем переставший заботиться о конспирации, крикнул:

– Не оборачивайся!

И Лика замерла.

– Я в порядке. Беги, – сказала Ева, поднимаясь на ноги и радуясь тому, что Лика не успела обернуться.

«Не оборачиваться! Не оборачиваться!» – повторяла она себе, глядя исключительно на Валерину спину, в то время как над полянкой начался конец света.

Глава 18. Мертвая вода, живая вода

Никогда в жизни Ева не предположила бы, что карканье ворон может быть таким оглушительным. Звук дезориентировал. Хотелось просто закрыть уши и, упав на колени, уткнуться лбом в траву. С каждым шагом это желание возрастало.

– Налево! Налево! И не оборачиваемся, – закричал Никита.

Ева отвела наконец взгляд от травы, к которой, оказывается, успела наклониться, и сосредоточилась на черной куртке Никиты. Это немного привело ее в чувство.

Никита с Валерой резко свернули влево и, стоило Еве свернуть туда же вслед за едва дышавшей Ликой, как желание уткнуться в землю вдруг пропало. Ее спина так резко распрямилась, что в пояснице что-то хрустнуло.

– Что это было? – в панике воскликнула Лика, которую мотнуло назад с такой силой, что Ева едва успела ее подхватить.

– Потом объясню! – крикнул Никита, которого за карканьем воронья было едва слышно.

Над ними что-то просвистело, и, подняв голову, Ева увидела крупную птицу. К ее ужасу, птица, сложив крылья, спикировала на мальчишек. Валера резко пригнулся, вскрикнув, но Никита ответил:

– Не останавливайся. Это морок. Его нет.

Стоило ему это сказать, как птица, вновь начавшая набирать высоту, будто рассыпалась на пиксели, как в компьютерной игре, а потом и вовсе исчезла.

Краем глаза Ева заметила, что на них начали надвигаться деревья. Они шагали, вырывая корни из земли, и тянули в их сторону ветви.

– Опять морок! Все вокруг – морок! – прокричал Никита. – Просто бежим.

– С ума сойти, – прокомментировала Лика и тут же взвизгнула, когда прямо из-под ее ног выскочило какое-то крупное животное, то ли волк, то ли собака, которому просто неоткуда было взяться.

– К яблоне. Не оборачиваемся.

Никита командовал так, будто бегал тут каждый день. Он свернул к той самой корявой яблоньке, которая раньше показалась Еве жутко неуместной на этой полянке.

Добежав до яблони, Никита сказал:

– Кладем его.

Валера беспрекословно выполнил указание и присел на корточки, чтобы проверить Женькин пульс. Никита в это время сорвал с дерева ближайшее яблоко и скороговоркой выдал:

– Матушка Яблоня, укрой нас своими ветвями.

Лика, которая стояла, согнувшись и уперев руки в колени в попытке отдышаться, подняла на него обалдевший взгляд и покосилась на Еву.

– Отведай сперва моего яблочка, – ко всеобщему удивлению, ответила Яблонька, и Никита, до этого нетерпеливо пританцовывавший у низко склоненной ветки, откусил от яблока, даже не дожидаясь, пока Яблонька договорит.

Сунув надкусанное яблоко Валере, он распорядился:

– Кусаешь, проглатываешь и даешь дальше.

Лика бросила на Еву выразительный взгляд, будто спрашивая: «Он псих?» Однако стоило Валере, торопливо откусив от яблока, передать его ей, Лика, пусть и со скептическим видом, все же откусила от румяного бока и сунула яблоко в руку Еве.

– Под ветви. Быстрее! – поторопил Никита, и Ева не поверила глазам.

Подхватив Женьку под мышки, Никита шагнул к стволу, не обращая внимания на ветки, и буквально растворился в воздухе. Яблоня не просто прикрыла его ветвями – пространство вокруг дерева как будто изменилось и поглотило мальчишек. Ева откусила от яблока и начала торопливо жевать, чувствуя, как сводит челюсти от того, насколько кислым оно оказалось. Все еще не до конца веря в происходящее, она шагнула вслед за исчезнувшей Ликой.

Законы физики здесь действительно были безжалостно попраны: у ствола корявой и не слишком раскидистой яблони вдруг оказалось столько места, что можно было спокойно разместиться всей компанией. Ветви опустились до земли, образуя шатер и скрывая их от посторонних глаз.

– Огрызок можешь бросить, – махнул рукой сидевший на корточках Никита, заметив в ее руке недоеденное яблоко.

Бросать волшебный огрызок Ева не решилась, поэтому, нагнувшись, аккуратно положила остатки яблока на землю.

Воронье карканье, раздававшееся снаружи, стало слышнее. Никита привстал, вглядываясь в крону, за которой не было видно совершенно ничего. Пригнувшись, потому что в полный рост выпрямиться не мог, он добрался до Евы, а точнее до отложенного ею огрызка яблока, поднял его с земли и вдруг бросил наружу. Замер, будто к чему-то прислушиваясь, а потом улыбнулся и неожиданно подмигнул Еве. Обескураженная его поведением, Ева присела на землю рядом с бледным Женькой. Лика села рядом с ней и тут же шарахнулась в сторону, когда над ее головой, громко хлопая крыльями, пролетел крупный черный ворон. Сев на нижнюю ветку, ворон отряхнулся, покрутил головой и неожиданно громко заявил:

– Болваны.

– И не говори, – согласился с ним Никита и, вернувшись к Женьке, уселся рядом с ним на землю.

Несколько секунд он разглядывал лицо Жарова, будто решая, что с ним делать, а потом рассеянно произнес:

– Это Корвин. Благодаря тому шухеру, который он навел над поляной, нам удалось сбежать.

– Он нас понимает? – осторожно спросила Лика, таращась на ворона.

– Вороны – самые умные птицы на свете. Вы должны были проходить на зоологии, – все так же не отводя взгляда от Жарова, ответил Никита и обратился к птице: – Как думаешь, рискнуть?

– Зачем тебе столько человечков? – вместо ответа спросил ворон, и Валера громко сказал:

– Ой!

– Одного можно было Яге оставить, – закончила птица.

– Да можно, конечно, – серьезно отозвался Никита и принялся рыться в небольшой кожаной сумке на поясе.

– Так! Что здесь происходит? – не выдержала Лика.

– Даже двоих можно было оставить, – заметил ворон и принялся чистить клювом