Он помогает мне пересесть на свое место и поправить футболку, задравшуюся на талии. Все еще с блуждающей мечтательной улыбкой он откидывается на спинку сидения и громко выдыхает.

— Чуть не спалила весь город. — Его смешок действует на меня неправильно, все еще испытываю желание сойти с ним с ума, тело, взволнованное его сексуальностью, не поддается никакому успокоению.

— Просто свет выключили, — откашливаюсь, чтобы голос пришел в норму.

— Просто? Ты так считаешь? Сколько ампер в этот раз дала? Как молния? Я начинаю думать, что остались в тебе силы, и дело совсем не в кристалле, а в тебе самой. — Он приоткрывает окно и всматривается на неорганизованную толпу, хватающую свечки и возвращающуюся к празднеству. — С этим тянуть нельзя, надо проверять как можно быстрее.

— Я тебе что? Испытательный полигон? — перебиваю я его.

— Прекращай злиться, мастера и так сейчас не могут понять, что произошло с напряжением. Ну и да, конечно, ведь именно я перелез к тебе на колени. Так? Решила врубить заднюю? — Он откровенно наслаждается моим дискомфортом, но что может быть ужасней неудовлетворенной женщины.

— Для тысячелетнего ты больно напорист и язвителен. — Я хочу его поставить на место и унять это дурацкое ощущение, сидящее занозой.

— Ты проверишь меня на напористость, как только мы вернемся, и поверь, я тебе покажу тысячелетнее воздержание и желание. Главное, чтобы ты выдержала, — сексуальный тон искусителя.

Я начинаю задыхаться только от его голоса, рисуя в своем воображении нашу первую ночь вместе. Кожа покрывается мурашками, грудь ноет, а влажность между ног становится все сильнее. Он сжимает мое колено, потом медленно поднимается выше. Я буду самой развратной и ужасно бесстыжей, но бедра разъезжаются в стороны, приглашая его в самое пекло и сосредоточение желания.

Но не стоило надеяться, что у нас что-то произойдет. Свет включается с удвоенным напряжением на всех улицах, отлично освещая нас двоих. Прожекторы на сцене, и громкая запись снова раздирает колонки, звук просачивается через открытое окно машины. Грант убирает руки, открывает двери и выходит из машины, встав спиной ко мне. Я и Меллон, поверить не могу, что так долго избегала этой искры, хотя какой там? Разряд молнии будет точней, прямо в самое яблочко. Так, надо подумать, о чем угодно и выкинуть из головы, горящие до сих пор губы, шею и отпечатки его ладоней на моих бедрах. Интересно, он мог бы порвать ткань и освободить от ненужных тряпок, чтобы …

— Вы это видели? О, да ладно! — В окно заглядывает Эрнесто в его нормальном состоянии повышенной активности. — Вы это сделали в машине? Да, брат, что у тебя там, отчего она так пылает?

Поверить не могу, неужели все настолько очевидно? Мужчины садятся в салон, Эрнесто тут же оказывается, между нами, просунув свою голову, как тот осел. Жадно втягивает ноздрями воздух и громко хлопает в ладони, растирая их между собой.

— Как только мы закончим с вашими приключениями, буду искать себе подружку, чтобы аж искры из глаз сыпались, — говорит Эрнесто, Грант в это время начинает ржать.

— Или напряжение зашкаливало. — Я отворачиваюсь от них, пылая от унижения, Грант тут же берет меня за руку, притягивает ее к губам и целует. — Мне могло показаться, но вы с Сав тоже отлично зажгли.

Эрнесто придвигается ближе ко мне, игнорируя мои слова, и я жду, когда он, наконец, ответит что-то об отношениях между ним и блондинкой. Но он только вбирает воздух, издает легкий смешок и снова хлопает в свои ладони, заставляя меня подпрыгнуть на месте.

— Ладно, поехали в вашу пирамиду. — Эрнесто хлопает по плечу Гранта. — Напомни мне изолировать один стык в доме и купить парочку огнетушителей. — Я оглядываюсь на него. — Я считаю вас своими друзьями, вдруг придется тушить пожар? — Бью мексиканца по груди и отворачиваюсь, скрестив руки. Отлично, теперь это будет самой избитой шуткой за всю мою жизнь.

Мы отъехали на порядочное расстояние от все еще празднующих жителей Куэрнавака для того, чтобы переодеться. На заднем сидении я чувствовала себя селедкой в жестяной банке, пытающейся снять узкие джинсы, в которые я втиснула себя, и перекинуться в комбинезон. Переваливаясь из стороны в сторону, закрываю ширинку и достаю странного вида носки. Нажимаю на кнопку открытия окна и размахиваю ими, как флагом.

— Эй, — громким шепотом говорю я, — размерчик не великоват?

Мужчины мгновенно оказываются около окна, пытаясь впихнуть свои наглые морды в салон.

— Тут ни черта не видно, — возмущается Эрнесто.

— А тебе и нечего смотреть, — тут же подхватывает Грант, отодвигая его в сторону. — Одевай поверх штанины.

Я сворачиваю их бубликом для удобств, замечая шероховатый подклад. Он слишком плотный и жесткий, будет раздражать, разрастающуюся болячку, все еще не заживающую на моей ноге.

— Мне потребуется больше времени, — шепчу я, — надо обмотать бинтом рану. На всякий случай.

— Говорят, женщина на корабле к беде. У нас конечно не корабль, но я удивляюсь, как ты справлялась раньше? — басит Эрнесто, вытаскивает маленькую сигарету, отходит подальше от автомобиля и подкуривает. Я продолжаю бороться с ногой, достаю бинт и раздираю бумажную обертку, прячась от лишних глаз. Не хочу, чтобы Грант знал, что я не выздоравливаю. Рыхлая структура не помогает мне нормально обмотать рану. Нити рвутся, превращаясь в лохмотья. Снова разматываю бинт и тщательно обматываю ногу. Грант в ожидании, когда я, наконец, закончу возню и уступлю ему место. Развязав шнурки и расстегнув все пуговицы на своей рубашке, он стоит над моей душой, как архангел над своим подопечным.

— И все-таки здорово было раньше, а? — слышу какой-то странный тон в голосе Эрнесто, он захлёбывается дымом. — Каждая экспедиция просто бомбезная, взрыв мозга. — Втягивает еще одну затяжку. — Боже, и где они это берут? — Мексиканец закашливается, и дым уже проникает в салон, я раскрываю двери.

— Ты куришь травку?! — Прыгая на одной ноге, я достаю рукой до мужчины и выбиваю из его рук дурь. — Мы не знаем, что там с воздухом, и остаться без оператора все равно, что без собаки поводыря. Двигаться вслепую. Ты же должен быть с нами.

— Да перестань, это просто сигарета. Мне дал ее парнишка, я нервничал и решил сбросить пар, Энд… — Он замечает, как меня ведет в сторону, стоит ему произнести мое имя иначе, чем как раньше. — Прости, ладно? Я привык, что ты для всех Энди в поездках, и только для него, — тычет в брюнета, — ты Андреа, и мне тяжело перестроиться. Пойми, я ничего дурного не сказал. Это привычка.

Я пячусь назад, усаживаюсь в салон и начинаю прокручивать в голове все события снова. И снова. Как сломанная шарманка, играющая одну и ту же мелодию, долбаное радио. Бинт выпадает из моих пальцев и катится под машину, плюнув на все, я дергаю раздражающий носок, который никак не удается натянуть на больную ногу. Рев в голове, как уничтожающий торнадо, сносит мне крышу. Я слышу «его» голос, все «его» обращения ко мне. Энди! Энди! Энди!