— Господи, ты что, серьезно хочешь сделать из него чучело?

— А как, по-твоему, мне поступить с охотничьим трофеем?

— Да ты ненормальный.

— А ты — очень богатый человек. — Хазар убрал телефон и поднял глаза на Морриса. — Я только что перевел десять миллионов на твой счет. Спасибо за охоту. — Он повернулся к оператору и сказал:

— Морозильник — это просто подарок судьбы. Запихните в него президента, и полетели.

Тот кивнул, сложил штатив и отнес его в вертолет. Потом вернулся к президенту с двумя солдатами. Они подняли моего друга на ноги и поволокли к папиной морозильной камере.

— Что?!! Нет! — Президент боролся, как мог.

— Вот псих! — Моррис все больше кипятился. — Почему бы тебе его в вертолет не посадить?

— Мест больше нет, ничего не поделаешь.

— Я же пристрелил одного из твоих парней. Пускай на его место сядет.

— На его месте полетишь ты. Или хочешь поменяться с президентом?

Моррис стиснул зубы и со злостью посмотрел на Хазара.

— Тогда поторопись с ним. Скоро сюда высадятся «морские котики». Они видят все то же, что и мы. — Моррис достал свой телефон и помахал перед лицом Хазара светящимся экраном. — Убедился?

— Мне не до них, — ответил Хазар, смотря, как его люди достают из морозильника оленью голову и пытаются запихнуть на ее место президента.

— Чем дольше мы здесь торчим, тем меньше у нас шансов уйти от них.

— Прошу вас! — простонал президент, поймав взгляд Хазара. — Не делайте этого!

— Ах, извините, господин президент. Все места в первом классе заняты! — прокричал в ответ Хазар и засмеялся над собственной шуткой, глядя, как его люди заталкивают президента в морозильник.

С замиранием сердца я видел, как мой друг исчезает в белом ящике. И, могу поклясться, в последнюю секунду он посмотрел мимо Хазара с Моррисом, прямо на меня. Наши глаза встретились, хотя меня было почти невозможно разглядеть среди камней. Значит, этого захотел лес. Наши жизни теперь крепко связны невидимой нитью, которую будет нелегко порвать. Говорят, что ничего не дается просто так, и я готов бороться за своего президента.

Но вот я потерял его из виду — люди Хазара затолкали президента в камеру. Хлопнула крышка, щелкнули засовы, и, чтобы морозильник наверняка не открылся, его обмотали зелеными грузовыми ремнями.

Хазар следил за тем, как от вертолета его люди протянули толстый трос и пропустили его через крепежные ленты. Повернувшись к Моррису, Хазар ухмыльнулся:

— Вот видишь, и ждать долго не пришлось.

— С таким грузом мы в два раза медленнее полетим, — проворчал Моррис.

— Расслабься, мы сейчас упаковали самый большой в мире подарок. — Хазар артистично взмахнул рукой. — Порадуйся за нас.

— По мне, так лучше б сразу его пристрелил, — буркнул Моррис.

Они сели в вертолет, мотор шумно заработал, и лопасти пришли в движение.

«Лес беспристрастен».

Слова Хамары вновь и вновь раздавались у меня в ушах. Я соскользнул с валуна и поправил перекинутый через плечо лук. Мох, которым я проложил колчан, надежно удерживал стрелы.

«Он каждому посылает испытание по силам».

Поднимая с земли облака снега, лопасти винта шумно разрезали воздух, и я не боялся, что меня услышат. Надеясь не попасть на глаза бандитам, я побежал по краю поляны, прячась за сухими березками и перепрыгивая камни. Обогнув плато, я оказался у хвоста веролета.

«Надо прислушаться к нему…»

Я спрятался за двумя сросшимися, как сиамские близнецы, соснами и достал нож. Прильнув к шершавой коре, я смотрел, как в вертолет взбирается последний солдат Хазара.

«…и сделать все, чтобы поймать добычу».

Как только он скрылся в салоне, я рванул с места. Я не бежал, а летел по земле, не обращая внимания на поднявшийся вокруг вертолета ураган снега. Песок и хвоя секли мне лицо, но я только сильнее сжимал рукоятку ножа и бежал, бежал, бежал.

Передо мной была одна цель — морозильная камера. Я должен был забраться на нее, пока не взлетел вертолет.

«Лес беспристрастен».

Руки двигались быстро, как поршни; ноги — как две стальные пружины.

«Он каждому посылает испытание по силам».

Дверь вертолета закрылась. Я крепко стиснул зубы и сделал последний рывок.

«Надо прислушаться к нему…»

До морозильника оставалась пара метров. Я почти добежал. Еще чуть-чуть.

«…и сделать все, чтобы поймать добычу».

Я развел руки, оттолкнулся от земли и с глухим ударом приземлился на морозильник. Воздушный вихрь захлопал камуфляжной сеткой и сорвал с головы шапку. Увидев вблизи металлический трос, я сразу понял, что перепилить его не удастся, и завел нож под один из зеленых ремней, в надежде, что крепежные ленты окажутся податливей. У меня был острый нож, но крепкий нейлон никак не хотел рваться, и мне пришлось с усилием водить лезвием взад-вперед, перепиливая плотный материал миллиметр за миллиметром.

Полозья вертолета оторвались от земли, и он начал набирать высоту, поднимая за собой трос. Когда он натянулся, я понял, что у меня осталось всего несколько секунд. Но как перерезать четыре ремня за такое короткое время? Переполнявшие меня азарт и страх сменились неуверенностью. Когда я бежал к вертолету, то не сомневался, что мой план сработает. Теперь я точно знал, что он провалится.

Нож перерезал первый ремень, и его концы тут же разлетелись в стороны от сильного ветра. Я схватился за вторую ленту, но тут…

Трос потянул морозильник вверх, и он накренился, а потом резко оторвался от земли, унося меня с собой в небо.

Я так неистово сжимал ремень, что даже костяшки пальцев побелели. Посмотрев на свою левую руку, я мысленно приказал ей разжаться, но пальцы меня не послушались. Надо было скорее прыгать на землю, а я только крепче цеплялся за морозильник. Может, мной правил страх, а может, это мое тело решило остаться с президентом — сделать все, чтобы не упустить свою добычу.

Еще мгновение, и прыгать было уже поздно. Вертолет быстро набирал высоту.

Повинуясь инстинкту, я по самый локоть завел руку, в которой сжимал нож, под ремень, и вцепился в прочный нейлон, словно моя жизнь зависела от него. Вертолет уносил меня все выше и выше.

Когда папа первый раз заставил меня прыгнуть в озеро Туонела, я думал, что захлебнусь, что накки утопит меня, что на илистом дне я встречу свою смерть. Это все были детские страхи по сравнению с тем, что я чувствовал сейчас. Ветер раскачивал морозильник на страшной высоте, а я лежал на нем ни жив ни мертв. Я оцепенел от страха и не мог пошевелиться, как заяц, на которого охотник наставил яркий фонарь.