машине сидел военный в суконном шлеме с красной звездой. К машине подошел член ревкома и что-то стал говорить начальнику, похоже, он докладывал о выполненном приказе.

— Что за народ? — громко спросил прибывший военный.

— Буржуев местных собрал, товарищ комендант, как вы и приказали.

— А-а, — зловеще протянул военный. — Что ж, здравствуйте, господа буржуи! Очень приятно таких людей встречать в наших рядах.

Комендант, похоже, был пьян, и все время переминался с ноги на ногу, стараясь упереться своей широкой спиной о стенку, так как его качало из стороны в сторону. На красном лице то и дело мелькала какая-то непонятная ухмылка.

— Я должен объявить вам печальную весть, господа буржуи. А впрочем — для многих может быть и радостное известие. Вы тоже имеете возможность послужить делу революции. Да, да вы не ослышались, послужить рабоче-крестьянской Красной армии. Вы все отправляетесь на фронт рыть окопы. Думаю, что вы оправдаете наши надежды. Тот, кто самостоятельно оставит эту повинность, будет расстрелян прямо на месте. Расстреляны будут и его родственники. Вам всем понятно? Отказники есть? И еще, никаких поблажек никому. Больной, старый — вы все одинаковы. Только смерть вас может освободить от этой повинности!

Все молчали. Слышно было лишь хрипящее дыхание священника отца Павла, который страдал болезнью легких.

— На окопные работы, по советскому декрету, отправляются мужчины только до пятидесяти лет, здоровые. А кого вы хотите отправить? Здесь все старики, больные, — громко произнес Иван Ильич.

Лицо коменданта моментально налилось кровью. Он, похоже, не ожидал подобного ответа от этого уже немолодого человека.

— Что ты сказал, буржуй недорезанный? — выругавшись матом, произнес комендант. — Это ты кому указываешь, вошь тифозная! Я что сказал, все мужчины, без исключений. Больные и старые, — все равно. Все должны отправиться сегодня ночью. Больных хоть на койках тащить будете! Если кого оставим здесь, лишь только мертвых. Еще есть какие-либо возражения? Кому еще, что не понятно?

Трепет пробежал среди людей.

— Господи! Их везут на расстрел! — завопила одна из женщин.

Курившие молодые парни с винтовками в руках вскочили на ноги и стали оттеснять женщин от мужчин. Плакали дети, плакали женщины, оглашая округу криками и проклятиями. Раздалось несколько выстрелов и снова стало тихо.

***

Иван Ильич воротился с Ниной домой. На улице стало совсем темно, поднялся холодный ветер. Он был таким сильным, что казалось, что под его натиском не устоит практически ничего. Анна Ивановна стала торопливо собирать белье и еду. Когда хозяин дома вошел в зал, она растеряно посмотрела на дочь, а затем на супруга.

— Иван, я думаю, что тебя быстро отпустят с этих земляных работ, — успокаивая его, произнесла жена. — Да и Нина обещала, что завтра непременно поедет к Катерине и поговорит с ней о тебе. Ты же не посторонней ей человек, а сосед. Ведь она знает, что ты врач, а не землекоп.

Хозяин нервно усмехнулся.

— Аня, а кто там землекоп? Может, отец Павел землекоп, или профессор Филиппов? Так что, нет среди нас землекопов. У меня в больнице остаются около десятка больных, а один — с явными признаками сыпного тифа, но им видно все равно. Мне сказали, что красные от кого-то узнали, что я бежал из ЧК, вот решили проверить, правда, это или нет.

Жена, молча, села на стул. Эта новость буквально ошеломила женщину.

— Когда это было, Иван. Ты же не политический….

— Ах, мама, ну что за вздор говоришь — политический, да у них все политические, кто не за них. У них разговор короткий — враг, стена и яма.

Нина внимательно посмотрела на отца. Таким беспомощным и растерянным она его еще не видела. Иван Ильич, словно заведенный кем-то болванчик, молча, ходил по комнате из угла в угол. Она всегда ждала в будущем самого лучшего, но теперь вдруг ей пришла в голову мысль: ведь правда, начнут там разбираться, — узнают, что отец сбежал из ЧК, здесь и бывшая соседка не поможет, вон она как этих двоих, без суда и следствия. У нее похолодело в душе. Все скрывали друг от друга ужас, тайна подавливавший сердце.

В дверь без стука вошел почтальон. По-хозяйски окинув зал, он остановил свой взгляд на Иване Ильиче.

— Что не идете? Все уж собрались, одного вас ждут. Если не хотите неприятностей, собирайтесь. Приказано вас привести.

Нина властно ответила:

— Это все? Тогда можете идти. Мы сейчас выходим.

Почтальон помялся у двери и зло ответил:

— Это вы бросьте, барышня. Сейчас господ нет. Поскорее велели вам двигаться. Понятно?

Почтальон вышел из дома и в сердцах хлопнул дверью.

— Ну, Анечка, давай прощаться. Увидимся ли еще или нет, один Бог знает. Прости, что не так.

Он улыбнулся и раскрыл свои объятия жене. Анна Ивановна всхлипнула и прижалась всем телом к нему. Посмотрев на нее, он снял со своего пальца обручальное кольцо и протянул его плачущей жене. Та испугано отшатнулась от него в сторону:

— Ванечка! Что это ты! Зачем мне твое кольцо? Ведь это…. Это только у покойников берут!

— Извини. Может быть, так надо!

Она промолчала и снова бросилась к нему на шею. В дверь снова заглянул почтальон.

— Вы что меня не поняли? — Грозно произнес почтальон и поправил ремень берданки, которая все также висела у него за спиной.

Иван Ильич оторвал от себя супругу и, взяв вещевой мешок, вышел из дома.

***

Евгений лежал на охапке соломы, которую ему принес его ординарец. Вечер выдался довольно прохладным, и он для того, чтобы не замерзнуть, укрылся буркой. Недалеко от него спал подъесаул, положив под голову седло. Где-то недалеко слышались голоса казаков, находившихся в боевом охранении. Северный ветер гнал по небу обрывки облаков. Варшавский, уже в который раз вспоминал свой разговор с командиром полка.

….. Полковник Никонов оторвал свой взгляд от карты и посмотрел на вошедшего в кабинет поручика Варшавского. Штаб полка размещался в этом доме вот уже третьи сутки. Бывшие хозяева побросали все свое имущество и спешно выехали в Крым, в надежде перебраться заграницу.

— Что у вас, поручик? — спросил его полковник.

— Вчера вечером вы обмолвились о вылазке в тыл красных. Я и мои люди готовы выполнить это поручение.

Полковник удивленно посмотрел на Евгения, словно не понимая, о чем говорит этот молодой офицер.

— Вы представляете всю опасность этой вылазки. Если, что-то произойдет, мы не в силах будем оказать вам, хоть какую-то помощь. Вы это понимаете, поручик?

— Так точно, господин полковник. Я и мои люди готовы выполнить это задание. Вы знаете, у меня есть