Все, кто был на дороге, или бросились в поле, или прибавили газу, пытаясь уйти. Сейчас же, когда истребители улетели, все возвращались к дороге. Поставив пулемёты на стопор, я снова стал наблюдать за небом. Лейтенант, проводив немцев взглядом, приказал продолжить движение, а водители ведь даже двигатели не заглушили.

Оказалось, наша цель находилась километрах в пяти от Кобрина, ею являлся явно старинный мост через речку. Тут уже побывали немцы, в смысле, была бомбёжка, и единственная зенитка приказала долго жить, вот нас и направили на усиление. Гусаров стал спорить с начальником охраны моста, который требовал поставить зенитки поближе, чтобы они мост и от пехотной атаки прикрывали, а лейтенант говорил, что рядом с мостом зенитки ставить неправильно, их нужно разнести, поставить метрах в двухстах от моста по разным сторонам дороги, в таком случае зона охвата будет больше. И пока они спорили, командиры расчётов дошли до уничтоженной зенитки и, вернувшись, сообщили, что это был шведский «Бофорс», видимо, трофей с финской, те такие же установки использовали. А может, наши закупки делали? Тут точно не скажешь, но к нам в училище их не привозили, по учебникам изучали. А вообще наши тридцатисемимиллиметровые зенитки сделаны как раз по этим «Бофорсам». Слизали наши конструкцию.

Отметив боковым зрением, что дальше по речке, где на берегу разрослись камыши, пару раз бликануло, и это не вода бликует, явно оптика, ошибиться можно, но у меня глаз намётан, я незаметно снял стопор и как бы проверил, покрутил стволами пулемётов, после чего на миг задумался. Если командиров предупредить, засуетятся, спугнут, а то и вообще скажут, что мне показалось. Чёрт с этими нарядами, которые мне наверняка насуют, поэтому, решившись, дал длинную очередь, фактически срезая расплавленным свинцом камыш. К счастью, мы стояли на обочине как раз с нужной стороны, так что никто не мешал, а то через мост одна за другой машины шли, могли и перекрыть сектор стрельбы. А так фактически цель как на ладони, до неё метров триста всего было, а дальше излучина и река поворачивает, уже не видно.

Я успел выпустить едва по полторы сотни патронов в лентах всех пулемётов, когда отпустил гашетки и, слегка оглушённый, услышал рёв Гусарова:

– Крайнов, какого хрена?!

– Товарищ лейтенант, разрешите доложить! – по уставу, но не козыряя, я на боевом посту, сказал я. – Наблюдал блики оптики, предположил, что диверсанты, наши прятаться не стали бы. Чтобы не спугнуть, открыл огонь без предупреждения. Боялся упустить.

– Уверен, что оптика? – спросил командир взвода из охраны моста. Судя по петлицам, здесь расположилась обычная пехота.

– Различаю, товарищ лейтенант, – коротко ответил я.

Тот сразу распорядился отправить к месту группу, я примерно указал, где видел блеск оптики, а сам продолжил наблюдать за небом. Гусаров, показав мне кулак, вернулся к спору, хотя и так было видно, что они уже договорились. Одна зенитка у моста, если уж охрана так опасается, а другая в стороне, как оговаривалось, метрах в двухстах. Это решение устроило всех. Тут вернулась группа из семи бойцов во главе с сержантом, мелким и щупленьким, но командовал он здорово. Они принесли три тела, что истекали кровью. Немецкие маскхалаты, а под ними советская форма НКВД. Тут и Гусаров видел, что это действительно немцы. А вот бойцы из охраны сетовали, я из своих пулемётов так нашпиговал свинцом противника, что у них мало что уцелело. От бинокля одна половинка осталась. Насчёт неё Гусаров с лейтенантом стали спорить, с биноклями у нас было ахово, всего один и тот у Гусарова, однако охрана моста упорствовала, но в итоге отступились, куда деваться, всё же это мы их положили, а не они. Остальное пехота забрала себе, мы не претендовали. Нет, я-то ещё как претендовал, но кто же меня спросит? Гусаров отдал щедрой рукой, а половинку бинокля вручил командиру нашего расчёта, мол, мы заслужили. И видеть меня лейтенант явно не хотел, потому что наш расчёт и отправил подальше от моста, а второй начал окапываться рядом с ним. Кстати, к трофеям здесь относятся как-то однобоко. Брать что-то из вещей – ни-ни, мародёрство, а вот оружие или бинокль – это можно. Так что немцев прикопали при всём, что у них было. Разве что документы забрали. Варвары.

Время было час дня, когда грузовик, ревя мотором, подъехал к месту, указанному Гусаровым. Тут была небольшая возвышенность, и даже я, осмотревшись, вынужден был признать, что позиция отменная. Машину поставили чуть в стороне и сначала разгрузили ящики с патронами и личные вещи. Потом стали готовить шанцевый инструмент, а водитель доставать сухпай и раскладывать поесть. Нас предупредили, что горячего не будет, и разрешили использовать НЗ. Кстати, никто не заикался, что я не должен копать, копать будут все, не понимая, что после подобной тяжёлой работы руки у наводчика будут дрожать и ни о какой прицельной стрельбе и речи быть не может. Именно поэтому снайперы не делают такую работу перед стрельбой, а если сделали, имеют несколько часов отдыха, иначе никак. Но капонир должен быть вырыт, чтобы загнать в него машину. Похоже, Гусаров собирался тут долго стоять.

У нас была одна нормальная штыковая лопата, которая входила в инструменты машины, и пять пехотных лопаток, к счастью, укомплектованы мы были ими полностью. Парни уже разметили размеры будущего капонира, сняв верхний пласт на штык, убирая куски травы, но тут обед был готов, и, отложив инструменты, все приступили к еде. Но я стоял в кузове на охране.

И вот тут мне повезло: из нашего тыла тянул, с заметным снижением, немецкий двухмоторный бомбардировщик среднего радиуса действия. Его силуэта я не знал, нас этому плохо учили, на следующих уроках информацию дать должны были. Он уже опустился ниже километра и был на расстоянии уверенного поражения для нашей зенитки, которая на полтора километра била, и пролетал фактически над нами. Поэтому я прицелился и стал садить короткими очередями. А парни с полными ртами продолжали жевать, лишь не без интереса наблюдая, что будет дальше. Как говорится, хлеба и зрелищ. Вторая установка огня так и не открыла. А результатом моей стрельбы было то, что бомбардировщик завалился на крыло и отвесно стал падать. От него отделилась маленькая точка человека, и распустился купол парашюта. Самолёт рухнул в километре от нас, подняв столб дыма. Взрыва не было, топливо только полыхнуло. К месту приземления парашютиста сразу на машине рванул Гусаров с бойцами. Видимо, опасался, чтобы пехота его не опередила. Трофейный пистолет сразу себе прибрал. Штурман и пилот явно были убиты, а с парашютом выбросился стрелок, которого и допросили, среди пехотинцев нашёлся знаток немецкого.

Результатом этой истории был приезд вечером командира нашего дивизиона, который поздравил и отметил младшего лейтенанта Гусарова и моего командира расчёта за успехи в боевой подготовке и уничтожении врагов, напавших на нашу родину. Сбитый самолёт и уничтоженных диверсантов он записал на счёт дивизиона. Обо мне никто и не вспомнил. Забавно. Но это так, проза жизни.

Капонир мы вырыли, метр в глубину, а вал земли вокруг обложили срезанным дёрном. Ну и пандус соорудили, чтобы машина могла выехать. Ещё кустов нарезали и воткнули вокруг позиции. Хоть какая-то маскировка. Хотя на мой взгляд, лучше бы мы вырыли кусты и посадили их, полив, они дольше продержались бы.