Он снова уткнулся в свой телефон, а я указал на него Аликс, которая сказала: «Не вздумай». Она могла бы этого не говорить. В моей шкуре и так достаточно чернил.

Вскоре мы уже сидели в такси; серый пригород уступал место городским улицам, вдоль которых выстроились дома – коричневые и цвета сиены, некоторые напоминали сказочные замки. Деревья стояли в цвету, повсюду росли тюльпаны, такси перепрыгивало каналы по узким мостам.

Отель, который забронировала Аликс, находился на обсаженной деревьями улице. Мы поднялись в номер. Большую часть комнаты занимала кровать королевских размеров; мягкое изголовье в форме полумесяца и подвесные светильники с бахромой заполняли остальное пространство.

Аликс назвала эту красоту «ранним голландским борделем», осмотрела ванную – та была чистой и опрятной, правда, дверь упиралась в кровать и открывалась только наполовину.

Но зато там было два окна, которые выходили на открытое небо и заливали комнату светом, так что даже Аликс, женщина придирчивая, назвала номер «очаровательным», так что я на радостях предложил опробовать кровать.

– Я думала, на тебя подействовала смена часовых поясов, – улыбнулась она; и так оно и было, но гостиничные номера с давних пор меня возбуждают.

– Потом, – сказала Аликс, предложив мне вместо секса принять холодный душ, но сама отправилась туда первой, а вдвоем мы в ванной не помещались. Пока она плескалась, я успел задремать, но Аликс разбудила меня и погнала в душ – ей не терпелось посмотреть город.

На улице похолодало, небо затянуло тучами, а мы вышли без пальто, но я укрыл Аликс в своих объятьях. Мы осмотрели окрестности: все было очень ухожено и классно, через каждые несколько шагов стояли большие кадки с тюльпанами, дизайнерские магазины Dior, Prada, Furla… И повсюду были велосипеды.

Аликс хотела осмотреть плавучий цветочный рынок, который, согласно моему GPS, находился в двадцати минутах ходьбы, маршрут вывел нас по узким улочкам, забитым велосипедами, на широкую магистраль с туристами, ресторанами, магазинами, автомобилями, автобусами и розовой канатной дорогой, идущей по центру.

Перед тату-салоном, как ни странно, я снова увидел того татуированного парня из аэропорта, и сообщил об этом Аликс.

– Может быть, он там живет, – предположила она.

Он снова писал что-то в телефоне, прислонившись к стойке для велосипедов, потом поднял голову, посмотрел куда-то мимо меня и опять уткнулся в свой гаджет. Мы пошли дальше, прошли по мосту и оказались на открытой площади, где сходилось несколько улиц, и густые потоки машин, автобусов и велосипедов текли во всех направлениях. Меня это поразило: я представлял себе Амстердам маленьким, почти миниатюрным, но это был большой город, кипучий и многолюдный.

Мы свернули на тихую аллею вдоль широкого канала, подальше от машин. Плакучие ивы погружали свои ветви в темные воды. Телефон Аликс вдруг зазвонил. Она выудила его из сумки и пошла прочь, прижимая телефон к уху, остановилась, облокотившись на скамейку, затем медленно села, почти как в кино, когда человек получает плохие новости. Но потом вскочила, бросила телефон обратно в сумку и направилась ко мне.

– Что-нибудь случилось? – спросил я.

– Ничего серьезного. Это из аспирантуры.

– Разве в Нью-Йорке сейчас не три часа ночи?

– Серьезно? – Аликс пожала плечами, взяла меня под руку, и мы пошли дальше.

Я представлял себе рынок в виде плавучих барж с цветами, до которых нужно добираться по мостикам, но это был обычный городской квартал, одна сторона которого была заполнена открытыми цветочными киосками, построенными над водой. Никуда они не плыли, все киоски были на одно лицо, везде лежали ряды пакетов с семенами и луковицами тюльпанов, тротуар был заставлен ящиками с луковицами с такими длинными волосяными корнями, что у меня мурашки побежали по коже.

– Не так красиво, как на Западной Двадцать Восьмой улице, – пробормотал я.

Аликс велела мне не строить из себя противного американца, но по мне, цветочный рынок Манхэттена с розничными магазинами вдоль улицы и устилающими тротуары растениями и правда более аутентичен.

Неплавучий плавучий цветочный рынок заканчивался на широкой круглой площади, окаймленной магазинами и зданиями, похожими на замки, – именно таким я представлял себе Амстердам, только чуть побольше. Мы прошли по периметру площади, затем выбрали улочку поменьше рядом с узким каналом, где остановились у «кофейни», голландского аналога нашей табачной лавки, витрина которой была заставлена коробками жевательных резинок с каннабидиолом, бутылочками настоек и разноцветными упаковками неустановленных лекарств с названиями типа «Энергия пжлст», «Сон пжлст» и «Секс пжлст». Я предложил в шутку купить что-нибудь в качестве сувенира и уже собирался зайти, когда снова увидел его – парня с татуировками, который стоял у самого канала, опустив голову, и все набирал свой бесконечный текст. Длинную тень от его силуэта покачивало рябью на темной воде.

Я толкнул локтем Аликс, и тут из магазина вышел другой парень и окликнул того, что с татуировкой: «Гюнтер!» Татуированный поднял голову, потом повернулся и быстро пошел прочь.

«Гюнтер, значит», – буркнул я себе под нос. Мы зашли в магазин, где я купил пакетики «Сон пжлст» и «Секс пжлст», а также пачку жевательной резинки. На улице я поискал глазами Гюнтера, но не нашел, и мы направились обратно в отель – смена часового пояса все-таки начала на нас действовать.

Я снова увидел Гюнтера в квартале с модными магазинами, перед магазином Prada, где он выглядел совершенно неуместно в своих рваных джинсах и татуировках. На сей раз я посмотрел прямо ему в лицо и подождал, пока он не встретится со мной взглядом, что он и сделал, а потом быстро повернулся и зашагал прочь. Он что, нарочно хотел дать понять, что мы под наблюдением? Я недолго мучился этим вопросом – усталость давала о себе знать.

Вернувшись в отель, мы завалились в постель, и я сразу же отключился на несколько часов. Меня разбудил звонком телефон Аликс. Она потянулась через меня, отменила вызов и снова заснула. Но мне уже было не до сна. Через несколько минут я слез с кровати, взял телефон Аликс и ушел в ванную. Там я, закрыв дверь, просмотрел ее голосовую почту, чего я никогда не делал раньше и не сделал бы в этот раз, но странные звонки и скрытность Аликс пробудили во мне недоверие.

Сообщений не было, от последнего звонка остался только номер без имени. Я переслал номер на свой телефон, стер следы своего действия и вернулся в постель, чувствуя себя последним подонком.

Аликс пошевелилась, я обнял ее и со стыдом поклялся себе, что удалю этот номер утром.