При этих словах что-то вроде общего вздоха вырвалось у сидящих за столом. Они переглянулись, но никаких вопросов ей не задали.

— Вы знаете, — продолжала Анастасия, — что Крым есть государство мусульманское, нам по вере враждебное. Оттого путешествие может быть опасным. Но вас неволить я не хочу. Кто боится, пусть возвращается в Аржановку. Подумайте. Завтра дадите мне ответ…

Анастасия не сомневалась, что Глафира уже рассказала всем о ее намерениях. Но болтовня горничной — одно, официальное заявление госпожи — совсем другое. Только после этого ее вышколенная прислуга могла обращаться к ней с прошениями.

Речь барыни возымела сильное действие. К биточкам никто не притронулся. Опустив головы, все сидели и молчали, как будто ждали какого-то сигнала. Анастасия подумала, что уже не в первый раз они проявляют к ней привязанность более глубокую, чем можно ожидать от крепостных, полностью зависимых от нее людей. Она разломила биток ложкой на две части и посмотрела на них.

— Отчего не едите, слуги мои верные?

— Матушка наша барыня Анастасия Петровна, — поднялся с места Досифей, самый старший среди них по возрасту. — Не обессудьте, коли не так скажу. Но ежели вы чего решили сделать, то нам от вас отставать нельзя. Куда иголочка, туда и ниточка…

Мастерская Александра Попандопулоса располагалась недалеко от магазина его дяди, на той же центральной улице. Заведение было фешенебельное и совсем новое. Зеркальные двери вели с улицы в прихожую с коврами на полу. Большую примерочную украшали две картины, драпировка и зеркала. С помощью ширм, расшитых в китайском стиле, можно было выгородить в ней любое пространство.

Анастасия приехала туда еще засветло, чтобы при естественном освещении рассмотреть изделие херсонских мастеров. Александр Попандопулос сам проводил знатную заказчицу в примерочную, вызвал двух портных: мастера-закройщика и его подмастерья. Сначала они принесли корсаж. В прошлый раз он был только сметан по ее фигуре, а теперь полностью готов. Парчу поставили на подкладку из двух слоев жесткого холста с простроченными в ней специальными продольными «карманами», куда вложили узкие полоски тростника.

Ширмы подвинули к зеркалу. Там Анастасия сняла платье и осталась в нижней рубашке из батиста. Портные надели на нее корсаж и стали шнуровать его на спине снизу вверх, туго затягивая.

Корсаж плотно облегал корпус. Анастасия выдохнула, втянула живот и посмотрела на себя в зеркало. Вроде бы одежда сидела неплохо. Но тут ее внимание привлек мысок корсажа, спускающийся чуть ниже пупка. Он лежал не абсолютно прямо, а заламывался на талии.

Это был серьезный недостаток, и она указала на него портным. Однако они вместо того, чтобы сразу признать свою ошибку, стали уверять заказчицу, будто бы мысок скроен и сшит правильно и лишь отглажен плохо. Дело усугублялось тем, что оба они были греки и по-русски объяснялись с трудом. Вскоре в примерочную вошел хозяин, привлеченный слишком громким разговором. Но его появление ситуации не улучшило. Спор продолжался.

— Тлафстфуйте, Анастасия Петровна! — вдруг раздался веселый голос.

Анастасия, имея весьма пикантный вид в рубашке, корсаже, но без юбки, выглянула из-за ширмы. Посреди комнаты стоял Микас Попандопулос в своем кафтане, расшитом позументами, и мило ей улыбался. Способность этого человека появляться внезапно и при том в самый неподходящий момент сейчас просто взбесила ее.

— Опять вы здесь! И, конечно, опять «софелшенно случайно»… — передразнила его Анастасия. — Извольте немедленно выйти вон!

— Я фижу, что какие-то тлутности есть у моего племянника, — cказал коммерсант, не двигаясь с места. — Исполнение сакаса такой фажной пелсоны неплостая фещь…

Греки обрадовались его появлению чрезвычайно. Выскочив из-за ширмы, они начали говорить наперебой и бурно жестикулировать. Анастасия мрачно наблюдала за ними.

— Передайте вашим соотечественникам, — наконец произнесла она, — что они должны полностью переделать переднюю часть корсажа моего платья…

— Не беспокойтесь, фаше фисокоблаголотие, — ответил Попандопулос. — Я уже фсе объяснил им.

— Если объяснили, то уходите. Вы мешаете мне. Я хочу еще примерить фижмы, сделанные к этому платью.

— Не смею мешать фам, — он поклонился. — Нo хотел бы поплощаться. Тепель я уесжаю ф Клым…

— В Крым? — переспросила она и увидела, что Попандопулос смотрит на нее внимательно, без обычной своей улыбки, которая казалась ей гримасой ловеласа.

— Стесь я телжу только отин магасин, — медленно заговорил грек. — Но много магасиноф у меня ф Клыму. Ласные тофалы плотаются там… Отличные тофалы для отличных покупателей. Фсе, что туше уготно. Мне прифосят их из Тулции, Италии, Пелсии, Китая. Я фсегта сакасыфаю по особому списку. Фы не пожалеете, если уфитите мои тофалы…

— Не нужны мне ваши товары, — ответила она, удивленная странной речью и пристальным взглядом купца.

— О, не скажите! Там, ф Клыму, у меня фсе тешефле. Много тешефле… — С этими словами Микас Попандопулос поклонился ей по-восточному: очень низко, прижав руки сначала ко лбу, потом — к сердцу и после этого разведя их в стороны…

Торопливо закончив примерку, Анастасия поехала домой. Вpeмя было позднее, и вместо ужина она съела только яблоко, запивая его ключевой водой. Потом долго читала бумаги, привезенные Турчаниновым, и изучала карту. Спать легла далеко за полночь, но заснула, против своего ожидания, быстро и крепко.

Управитель канцелярии Светлейшего князя появился у нее утром, около десяти часов. Прежде всего он собрал в портфель бумаги, все, кроме карты. Карта поступала в ее распоряжение. По просьбе Турчанинова, держа эту карту на столе, она точно и обстоятельно ответила на его вопросы. Коллежский советник остался доволен ее прилежанием.

— Ну-с, продолжим наши занятия, — сказал он и достал из портфеля большой пакет, запечатанный тремя сургучными печатями. — Для вашего успокоения, Анастасия Петровна, скажу, что около двух лет при ханском дворе находится русский посланник. Это чиновник Иностранной коллегии Константинов Андрей Дмитриевич. В пакете — письмо для него. Передадите в Бахчи-сарае при посещении… Но рассчитывать на помощь Константинова не стоит. Он связан дипломатическим протоколом. Бывает, что хан отказывает ему в аудиенции и две, и три недели подряд по причинам, нам не известным. Мы надеемся, с вами он так не поступит…

— Я буду стараться, — сказала она.

— Два письма к Шахин-Гирею от Потемкина тоже здесь. — Турчанинов опять указал на пакет. — Одно — ваше рекомендательное, второе — личное послание об отношениях двух государств.

— Хорошо.

— Представит вас хану Али-Мехмет-мурза. Визит начнете с вручения писем.

— Да. Понятно.

— Сразу не кокетничать напропалую, не флиртовать.

— Тем более понятно.

— Очень интересует гарем. Там пребывают все его родственники, о которых практически ничего не известно. Например, жены. Первая — черкешенка, вторая — крымская татарка из рода Ширин, этим браком он закрепил военно-политический союз с ними. Третья — турчанка, приехала из Стамбула не так давно, что нас особенно настораживает…