– Спасибо, – ошарашенно поблагодарила я.

– Крестьяне любят своих святых. Они жаждут чудес. И тем не менее недолюбливают гришей. Как думаешь, почему так?

– Я не задумывалась об этом, – ответила я, открывая книгу. Кто-то написал мое имя с внутренней стороны обложки. Я перевернула пару страниц. «Святой Петр. Святой Илья в цепях. Святая Елизавета». Каждая глава начиналась с иллюстрации, искусно выведенной яркими чернилами.

– Может, это потому, что гриши не страдают так, как страдали святые или простые люди?

– Не исключено, – рассеянно ответила я.

– Но ты страдала, не так ли, Алина Старкова? И я считаю… да. Ты будешь еще больше страдать.

Я резко подняла голову. Казалось, что Апрат мне угрожал, но его глаза были полны странного сострадания, которое пугало меня даже больше. Я опустила глаза к книге.

Мои пальцы замерли на иллюстрации гибели Святой Елизаветы, четвертованной на поле роз. Из ее крови образовался ручей, текущий через лепестки. Я резко закрыла книгу и поднялась на ноги.

– Мне пора идти.

Апрат тоже встал, и на мгновение мне показалось, что он попытается меня остановить.

– Тебе не нравится мой подарок.

– Нет-нет. Он очень милый. Спасибо. Просто не хочу опаздывать, – пробормотала я. Затем прошмыгнула мимо него к дверям библиотеки и задержала дыхание, пока не оказалась в своей комнате. Кинула книгу Святых в нижний ящик комода и захлопнула его.

Что Апрат хотел от меня? Подразумевали ли его слова угрозу? Или какое-то предупреждение? Я сделала глубокий вдох, и меня накрыла волна усталости и недоумения. Мне не хватало спокойного ритма картотеки, комфортной монотонности моей жизни в качестве картографа, когда от меня не ждали ничего большего, чем пары рисунков и чистоты за рабочим столом.

Я скучала по родному запаху чернил и бумаги. А больше всего – по Малу. Писала ему каждую неделю, спрашивая о нашем полке, но ответов не следовало. Я знала, что наша почтовая служба была ненадежной и что его военная часть могла передвинуться с Каньона в Западную Равку, но все равно надеялась получить весточку.

О его визите в Малый дворец пришлось забыть. Как бы я по нему ни скучала, мне не хотелось, чтобы он узнал, что я вписалась в свою новую жизнь так же «удачно», как в прошлую.

Каждый вечер, когда я поднималась по лестнице в комнату после очередного бесполезного дня, я представляла себе письма, которые могли бы ждать меня на туалетном столике, и ускоряла шаг. Но шли дни, а писем так и не было. Сегодняшний день ничем не отличался. Я провела рукой по пустой поверхности стола.

– Где ты, Мал? – прошептала я. Но отвечать было некому.

Стоило мне подумать, что хуже быть уже не может, как все стало хуже. Я сидела за завтраком в купольном зале, когда главные двери распахнулись и внутрь вошла группа незнакомых гришей. Сначала я не обратила на них особого внимания. Гриши, служившие у Дарклинга, постоянно то появлялись в Малом дворце, то исчезали, иногда приходя, чтобы оправиться от ран, полученных на Северном или Южном фронте, иногда – чтобы отдохнуть от других заданий.

Затем Надя ахнула.

– О нет, – простонала Мария.

Я подняла взгляд, и мой желудок сжался, когда я узнала черноволосую девушку, которая была так заинтересована Малом в Крибирске.

– Кто она? – прошептала я, наблюдая, как красотка приветствует гришей и ее громкий смех эхом отражается от золотого купола.

– Зоя, – пробормотала Мария. – Она была на год старше нас в школе, и она отвратительна.

– Считает себя лучше остальных, – добавила Надя.

Я приподняла брови. Если грехом Зои было высокомерие, то не Марии с Надей ее судить. Девушки вздохнули.

– Самое ужасное, что она, в каком-то смысле, права. Она невероятно сильная шквальная, отличный боец да и вообще, посмотри на нее!

Я глянула на серебряную обшивку на манжетах Зои, на идеальный блеск ее черных волос, на большие синие глаза, окаймленные невероятно темными ресницами. Она была почти так же прекрасна, как Женя. Я вспомнила о Мале и почувствовала укол чистой ревности. Но затем вдруг поняла, что Зоя была расквартирована в Каньоне. Если они с Малом… ну, она может знать, в порядке ли он.

Я отодвинула тарелку. Перспектива разговора с Зоей о Мале вызывала у меня легкую тошноту. Будто почувствовав мой взгляд, девушка отвернулась от болтливых корпориалов и направилась к столу заклинателей.

– Мария! Надя! Как поживаете?

Они встали, чтобы обнять ее, на их лицах застыли широкие искусственные улыбки.

– Прекрасно выглядишь, Зоя! Ты как? – выпалила Мария.

– Мы так скучали! – взвизгнула Надя.

– Я тоже скучала, – сказала Зоя. – До чего же хорошо вернуться в Малый дворец. Вы представить себе не можете, как нагружал меня Дарклинг! Но я рискую показаться невежливой. Не думаю, что знакома с вашей подругой.

– О! – воскликнула Мария. – Прости, пожалуйста. Это Алина Старкова. Заклинательница Солнца, – сказала она с гордостью в голосе.

Я неловко встала. Зоя заключила меня в объятия.

– Такая честь наконец познакомиться с заклинательницей Солнца! – громко заявила она. Но стоило ей обнять меня, как я услышала шепот: – От тебя воняет Керамзином.

Я застыла. Девушка отпустила меня, на ее идеальных губах играла улыбка.

– Увидимся позже, – помахала она. – Я безумно хочу принять ванную.

И она прошествовала через купольный зал к дверям, ведущим к спальням. Я стояла как громом пораженная, мои щеки горели. Казалось, все на меня пялятся, но остальные, судя по всему, не услышали, что сказала Зоя.

Ее слова преследовали меня всю оставшуюся часть дня, во время очередного неудачного занятия с Багрой и бесконечного обеда, за которым все слушали ее рассказы о путешествии в Крибирск, о состоянии городов, граничащих с Каньоном, и о затейливых лубочных гравюрах, которые она видела в одной из крестьянских деревушек.

Может, это было мое воображение, но мне показалось, что каждый раз, когда Зоя произносила «крестьяне», то смотрела прямо на меня. Пока она говорила, свет играл на массивном серебряном браслете, сверкающем на ее запястье. Тот был усеян чем-то похожим на кусочки костей. «Усилитель», – догадалась я.

Ситуация переросла из плохой в ужасную, когда Зоя показалась на нашем уроке боевых искусств. Боткин обнял ее, расцеловал в обе щеки и стал болтать с ней на шуханском. Оставалось ли хоть что-то, в чем эта девушка была не на высоте?

Она привела свою подругу с каштановыми кудрями, которую я помнила по палатке гришей. Они стали хихикать и шептаться, пока я пыхтела над упражнениями, с которых Боткин начинал каждое наше занятие.

Когда мы разделились для спарринга, я даже не удивилась, что он поставил мне в пару Зою.