Из приговора Комиссии военного суда по делу о дуэли

«Дуэлисты и секунданты по условию 27-го Генваря в 4 часа вечера прибыли на место назначения, лежащее по Выборгскому тракту за комендантскою дачею, в рощу. Между секундантами положено было стреляться соперникам на пистолетах в расстоянии 20 шагов так, чтобы каждый имел право подойти к барьеру на 5 шагов и стрелять по сопернику, не ожидая очереди. После сего секунданты, зарядив по паре пистолетов, отдали по одному из них противникам, которые по сделанному знаку тотчас начали сходиться: первый выстрелил Геккерен и ранил Пушкина так, что сей упал, но несмотря на сие Пушкин, переменив пистолет, который засорился снегом, другим, в свою очередь тоже произвел выстрел и ранил Геккерена, но неопасно…»

Из воспоминаний К. К. Данзаса

«Несмотря на ясную погоду, дул довольно сильный ветер. Морозу было градусов пятнадцать. Закутанный в медвежью шубу, Пушкин молчал, по-видимому, был столько же покоен, как и во все время пути, но в нем выражалось сильное нетерпение приступить скорее к делу. Когда Данзас спросил его, находит ли он удобным выбранное им и д'Аршиаком место, Пушкин отвечал:

– Са m'est fort egal, seulement tachez de faire tout cela plus vite[70].

Отмерив шаги, Данзас и д'Аршиак отметили барьер своими шинелями и начали заряжать пистолеты. Во время этих приготовлений нетерпение Пушкина обнаружилось словами к своему секунданту:

– Et bien! est-ce fini?..[71]

Всё было кончено. Противников поставили, подали им пистолеты, и по сигналу, который сделал Данзас, махнув шляпой, они начали сходиться. Пушкин первый подошел к барьеру и, остановясь, начал наводить пистолет. Но в это время Дантес, не дойдя до барьера одного шага, выстрелил, и Пушкин, падая, сказал:

– Je crois que j'ai la cuisse fracassee[72].

Секунданты бросились к нему, и, когда Дантес намеревался сделать то же, Пушкин удержал его словами:

– Attendez! Je me sens assez de force pour tirer mon coup[73].

Дантес остановился у барьера и ждал, прикрыв грудь правою рукою.

К. К. Данзас – секундант Пушкина

При падении Пушкина пистолет его попал в снег, и потому Данзас подал ему другой. Приподнявшись несколько и оперевшись на левую руку, Пушкин выстрелил. Дантес упал. На вопрос Пушкина у Дантеса, куда он ранен, Дантес отвечал:

– Je crois que j'ai la balle dans la poitrine[74].

– Браво! – вскрикнул Пушкин и бросил пистолет в сторону…»

Добавлю к этому. Дуэль – это не только умение метко стрелять. Это еще и владение тактикой дуэльного боя. Дантес владел этой тактикой. Пушкин пришел на барьер первым и наивно ждал, чтобы выстрелить, когда Дантес подойдет к барьеру. Но Дантес не подошел к барьеру – он замедлил шаги и выстрелил, не дойдя до барьера одного шага…

Условия дуэли позволяли противникам стрелять в любое время после команды «Сходитесь!». Пушкин, скорее всего, этого не знал. Когда его секундант Данзас пришел к нему, чтобы познакомить с условиями дуэли, Пушкин согласился с условиями, даже не прочитав их.

И еще. Дантес тренировался в стрельбе «на ходу», то есть как это было принято во французской армии со времени Наполеоновских войн. Пушкин стрелял метко, но тренировал выстрелы на месте, как это было принято в России, по принципу: «стой – целься – пли».

* * *

Александр Сергеевич Пушкин скончался от полученной раны 29 января / 10 февраля в 2 часа 45 минут пополудни. Он нашел вечное успокоение в Святогорском монастыре…

Из письма Императора Николая I брату, Великому Князю Михаилу Павловичу

Среда, 3 февраля 1837 г.

С.-Петербург

«…С последнего моего письма здесь ничего важного не произошло, кроме смерти известного поэта Пушкина от последствий раны на дуэли с Дантесом. Хотя давно ожидать было должно, что дуэлью кончится их неловкое положение, но с тех пор, как Дантес женился на сестре жены Пушкина, а сей последний тогда же письменно отрекся от требованной сатисфакции, надо было надеяться, что дело заглушено. Дотоль Пушкин себя вел, как каждый бы на его месте сделал; а хоть никто не мог обвинить жену Пушкина, столь же мало оправдывали поведение Дантеса и в особенности гнусного его отца Гекерна. Но последний повод к дуэли, которого никто не постигает и заключавшийся в самом дерзком письме Пушкина к Гекерну, сделал Дантеса правым в этом деле…

Пушкин погиб. И слава Богу умер христианином.

Это происшествие возбудило тьму толков, наибольшей частью самых глупых, из коих одно порицание поведения Гекерна справедливо и заслуженно: он точно повел себя как гнусная каналья. Сам сводничал Дантесу в отсутствие Пушкина, уговаривая жену отдаться Дантесу, который будто к ней умирал любовью, и все это тогда открылось, когда после первого вызова на дуэль Дантеса Пушкиным Дантес вдруг посватался на сестре Пушкиной; тогда жена Пушкина открыла мужу всю гнусность поведения обоих, быв во всем совершенно невинна.

Так как сестра ее точно любила Дантеса, то Пушкин тогда же и отказался от дуэли. Но должно ему было при том и оставаться – чего не вытерпел. Дантес под судом, ровно как Данзас; и кончится по законам; и кажется, что каналья Гекерн отсюда выбудет…»

Из приговора Комиссии военного суда по делу о дуэли

19 февраля 1837 г.

«Комиссия военного суда, соображая все вышеизложенное, подтвержденное собственным признанием подсудимого поручика барона Геккерена, находит как его, так и камергера Пушкина виновными в произведении строжайше запрещенного законами поединка, а Геккерена – и в причинении пистолетным выстрелом Пушкину раны, от коей он умер, приговорила подсудимого поручика Геккерена за таковое преступное действие по силе 139 Артикула воинского Сухопутного устава и других под выпискою подведенных законов ПОВЕСИТЬ, каковому наказанию подлежал бы и подсудимый камергер Пушкин, но как он уже умер, то суждение его за смертию прекратить…»