Ее размышления прервала картина, которую она никогда не видела раньше — бесконечные холмы из песка. Спускаясь вниз, она все еще держалась за Я. Потом убрала руку и направилась к другому бархану. Он тихо последовал за ней с улыбкой на губах, затем остановился, любуясь, как она, запыхавшись, смотрит за горизонт, будто ищет что-то вдалеке, что-то похожее на зеленое здание, оставленное позади. Ясмин продолжала смотреть в том же направлении, словно зеленое здание и вправду было перед ней. Она не слышала, как Я спросил ее, нравится ли ей это место. Не слышала, как он поинтересовался, не голодна ли она. Пропустила вопрос, хочет ли поиграть в волейбол. В этом состоянии Ясмин была похожа на медитирующего монаха.

Через мгновение она посмотрела на Я и улыбнулась. Он подошел ближе, и она сама продела свои пальцы сквозь его. «Ты счастлива?» — спросил он у нее, но она не ответила. Внутри она задавала себе тот же вопрос. Она ограничилась улыбкой и вернулась к созерцанию горизонта, прежде чем пойти обратно в лагерь.

Через час после их прибытия посвежело. От церемонности первого знакомства не осталось и следа, и Ясмин, почувствовав свободу, пустилась в разговоры то с одним, то с другим. Я очень старался ввести ее в свой мир, не оказывая на нее давления. Из того, как он представлял ее друзьям, было ясно, что она много значит для него.

После обеда лагерь разделился на две команды для игры в волейбол. Ясмин предпочла наблюдать за игрой, а не участвовать. Она присела на камень, чуть позже к ней присоединилась жена одного из играющих, и они завели беседу. Вскоре к ним подошла еще женщина. Через четверть часа подле них присела одна из играющих. Их сообщество росло, и голоса женщин раздавались громче, чем играющих рядом в волейбол. Тема разговора была традиционной, несмотря на пустыню, Дубай и мужчин. Ясмин разговаривала с ними только ради общения. А Я, бегающий по небольшой песчаной площадке, смотрел на нее, улыбаясь время от времени. Незаметно Ясмин вновь направилась к бархану. За спиной у нее оставался шум, слышались радостные крики играющих, а она шла по ласковому песку и любовалась, как он скользит по краям барханов. На расстоянии нескольких метров от себя она заметила осыпавшиеся невысокие деревья. Она переходила от одного к другому: «Вот это похоже… Нет, это… или это». Она вспоминала растение из своего сна.

Голосов почти не было слышно, когда она удалилась вглубь пустыни. Из-за страха потеряться она вскоре вернулась на место, откуда ушла. Я встречал ее, он заметил ее отсутствие. Когда он подошел к ней, она спросила: «Когда возвращаемся?».

Несмотря на то, что солнце еще не зашло и не все силы она израсходовала на игру и пешие прогулки, ей захотелось вернуться в город. Она полюбила эту бесконечно тянущуюся пустыню, песчаные барханы, великую тишину. Однако эта прекрасная картина напоминала ей об одиночестве. В стоящих близко друг к другу барханах она увидела символ отдалившихся друг от друга людей. Внезапно ее охватило ощущение того, что она здесь чужая. По дороге в Дубай в машине Я она продолжала молчать в течение получаса, удивляясь: почему почувствовала одиночество, хотя рядом был Я, было столько людей? Слова Эфтаба теперь казались ей истиной: одиночество исходит из нас самих.

Когда машина притормозила перед ее домом, она оставила поцелуй на лбу Я и сказала: «Я действительно получила удовольствие». Он взял ее руку и поцеловал, глядя ей в глаза. Он почувствовал, что она смотрит ему в ответ не просто в глаза, она смотрит вглубь них. И он еще раз оставил поцелуй на ее руке, прежде чем она вышла из машины. Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась в здании. Как он хотел прижать ее к груди и провести рукой по ее спине, потом по каждой части тела. На этот раз, наверняка, как и раньше, она почувствовала это. Его влечение к ней оборачивалось страстью, а она все еще сомневалась: принимать ли обожателя?

Ему пришла в голову мысль зайти в здание и посмотреть на Эфтаба, прежде чем уехать. Но он не решился. Он чувствовал, что Ясмин, несмотря на то, что порой молчала, а порой уходила в себя, стала ближе и что требуется еще не так много времени, чтобы они уже не расставались. Поэтому нет надобности встречаться с Эфтабом.

В любом случае Эфтаба в холле он не обнаружил бы. Эфтаб был в своей комнате. И Ясмин, не желая мешать его отдыху, сразу поднялась к себе.

После восьми ей позвонил Я, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке. Он хотел говорить с ней долго, но она изнемогала. И уже глубоко засыпая, она спрашивала себя: «Стала ли моя жизнь с Я другой?»

* * *

Прошло пять недель, как они первый раз поужинали вместе. Последний раз они встречались неделю назад. Все это время она его не видела. «Что происходит?» — вопрошала она, глядя на часы в гостиной с единственной стрелкой. Последние семь дней она пыталась не думать о Я. Это было не охлаждение и не гордость, просто нужно было разобраться в ситуации и наметить свои следующие шаги без давления с его стороны, без телефонных разговоров и мимолетных встреч. Ей казалось, что она как компас, потерявший направление, но который обязательно должен показать маршрут следования.

Она уже не спрашивала себя, чего он хочет, когда и как. Она искала причину, по которой красивый мужчина, пользующийся успехом у женщин, останавливает свой выбор на ней, ведь почти на всех свиданиях от нее веяло холодом. Любое суждение могло показаться нелогичным в отношении такой упрямой личности, которой был Я, не принимающий поражения. На мысли о поражении она остановилась. Что с ее стороны кажется заслоном, его заставляет добиваться победы, то есть ее согласия, неистовее, чем если бы женщина, которую он так долго ждал, была легко доступна. Однако эти домыслы унесло с холодным зимним ветром, и она перестала задавать вопросы, вспоминать о своем одиночестве, побуждениях к действию со стороны Эфтаба и шансе, который был прямо перед ней.

Сначала Я уважал ее желание побыть наедине с собой неделю или больше, «пока не позвоню», как она ему сказала. И он держался, чтобы не набрать ее номер, за исключением одного раза — убедиться, что все в порядке. Она ответила ему с притворной холодностью. Саму себя она спрашивала: была ли она действительно притворной? Когда прошла неделя, он прислал белую розу к ней в офис, потом две, а на следующий день огромный букет высоких цветов с открыткой «Я по тебе скучаю».

Розы тешили ее женское самолюбие. Она чувствовала, что Я пробивает блокаду ее одиночества. Это был решительный, приводящий в трепет напор. Беспокоило ли ее это? Она не стала думать и занялась предстоящей сделкой.

Субботним вечером, утомленная своими мыслями, которые сыпались за ней по всей квартире, как разбитое стекло, она спустилась к Эфтабу, сидящему за книгой. Она поздоровалась с ним и замолчала. Он посмотрел на нее: «Почему вы дрожите?».

Сама Ясмин не замечала, что ее трясет. Единственной причиной могли быть только тяжелые раздумья, преследующие ее с утра. Она хотела бежать от этого, но не могла. Она хотела его и не принимала, он был ей нужен и безразличен. Да, она хотела его. С самого утра она думала о мужчине, который будет привлекателен для нее и физически, и как личность, который бросит ее на пол и будет любить. Она желала бурной ночи, хотя бы полночи. Пусть это будет час. Из-за этого ее трясло.