– Я очень рада, что вы так думаете, хотя я – всего лишь «смешной цыпленок».

Услышав эти слова, Принц от стыда закрыл лицо руками. Стив же гордо поднял голову, зная, что это замечание относится не к нему. Арчи засмеялся, а Роза, заметив взгляд веселых голубых глаз, которые смотрели на нее сквозь загорелые пальцы, дружески ущипнула Чарли за ухо, заменяя этим оливковую ветвь – знак примирения.

– Теперь мы все будем умнее и станем придумывать разные планы, чтобы утешить бедного Мэка, – сказала она и улыбнулась так приветливо, что мальчикам показалось, будто солнце выглянуло из-за тучи и яркий свет озарил их. Буря прошла и освежила воздух, и за нею последовала удивительная небесная тишина. Мальчики строили самые разнообразные планы и выдвигали удивительные предложения, так как все сгорали от желания принести жертву на алтарь бедного Мэка, а Роза служила им путеводной звездой, которой они поклонялись.

Естественно, такое восхитительное положение вещей не могло продолжаться долго, но в этот момент все было прекрасно. У братьев было хорошо на душе даже тогда, когда жар энтузиазма немного остыл.

– Вот, повязка для завтрашней прогулки готова. Я надеюсь, что будет пасмурно, – сказала Роза, закончив свою работу, за которой мальчики следили с большим вниманием.

– Я думал, что завтра будет ясный день. Но, пожалуй, попрошу клерка из канцелярии погоды переменить планы. Он очень обязательный господин и непременно сделает все от него зависящее, можете быть покойны, – заявил Чарли, к которому уже вернулось его обычное расположение духа.

– Вам хорошо шутить, а что бы вы сказали, если бы вам пришлось неделями носить такую повязку.

И Роза приложила к его глазам повязку, так как он все еще сидел у ее ног.

– Ужасно! Снимите, снимите! Я не удивляюсь, что у бедного мальчика начались приступы раздражения от этой штуки, – и Чарли с таким ужасом принялся срывать с себя это орудие пытки, что Роза поспешила снять повязку и пошла попрощаться с Мэком.

– Я провожу Розу до дому. Становится темно, а она у нас немного пуглива, – сказал Арчи, забыв, как он прежде смеялся над этой слабостью кузины.

– Я думаю, что это я должен пойти, она же ухаживает за моим братом, – возразил Стив, настаивая на своих правах.

– Пойдемте все, это ей понравится, – предложил Чарли, вдруг почувствовав прилив вежливости.

– Пойдемте! – три голоса прозвучали как один.

И пошли, к великому удивлению и тайному удовольствию Розы, хотя собственно рядом с ней шел один Арчи, а двое других все время прыгали через изгороди и бегали взапуски.

Подойдя к дому, они дружески пожали друг другу руки, поклонились вежливо и с достоинством и удалились. Роза посмотрела им вслед и сказала сама себе с девичьей гордостью:

– Мне бы хотелось, чтобы со мной всегда так обращались.

Каникулы закончились. Братья отправились в школу, а бедный Мэк остался дома один. Он уже не сидел в темной комнате. Мальчик носил теперь синие очки. Может быть, поэтому все представлялось ему в столь мрачном свете. Но другого и не следовало ожидать: ведь Мэк ничего не мог делать, только лишь развлекаться, не утруждая глаз.

Тот, кто когда-либо был приговорен к подобному испытанию, понимает, как это тоскливо. Можно легко представить себе состояние духа Мэка, когда он как-то сказал Розе в полном отчаянии:

– Послушайте, если вы не придумаете для меня какого-нибудь занятия или развлечения, я лишу себя жизни. И это так же верно, как и то, что я здесь стою.

Роза побежала к дяде Алеку за советом, и он предложил больному и его сиделке на месяц отправиться в горы. Тетушка Джесси и Джеми должны были сопровождать их. Поуки и ее мать тоже присоединились к компании.

И в одно прекрасное сентябрьское утро шесть на вид очень счастливых личностей сели в вагон, чтобы отправиться на экстренном поезде в Портленд. Две улыбающиеся мамаши были нагружены корзинами с завтраком и теплыми вещами. Хорошенькая девушка держала на коленях сумку с книгами. Высокий юноша надвинул на глаза шляпу, а двое маленьких детей сидели, болтая коротенькими ножками. Их румяные личики сияли от восторга, ведь они отправлялись в настоящее путешествие.

Чудесный закат солнца приветствовал их, когда, пропутешествовав целый день, они подъехали к большой ферме. Тут они увидели беленького жеребенка, рыжую корову, двух кошек, четырех котят, множество кур и целую дюжину людей всех возрастов. Люди приветливо кланялись и улыбались путешественникам, а симпатичная старая леди перецеловала их всех по очереди и сказала от души:

– Как я рада всех вас видеть! Входите и отдохните, ведь вы, верно, устали. Чай будет готов через минуту. Лиззи, проводи гостей наверх! Китти, беги, помоги отцу принести багаж! А мы с Дженни приготовим чай. Господи помилуй! Эти крошки хотят идти сами!

Три хорошенькие девушки разбежались в разные стороны, а приезжие тотчас почувствовали себя как дома, потому что хозяева были гостеприимны и внимательны. Тетя Джесси пришла в восторг от ковров ручной работы и от старинной мебели. Роза не отходила от окна, из которого открывался прекрасный вид, малыши сразу познакомились с детьми, и те, как настоящие хозяева, забавляли их, позволяя играть с цыплятами и котятами.

Звук рога позвал всех к ужину, и большое общество – хозяева, шестеро их детей и Кэмпбеллы – собралось в большой столовой. Все проголодались и в отличном расположении духа приступили к ужину. Не было никакой возможности оставаться молчаливым и мрачным, до того заразительна и естественна была веселость семейства Аткинсон.

Матушка Аткинсон, как все звали хозяйку, была самым жизнерадостным и самым деятельным человеком в семье. Она поминутно вскакивала, чтобы присмотреть за детьми, принести какое-нибудь новое кушанье или выгнать животных, которые тоже отличались необыкновенно общительным характером.

Жеребенок вошел в комнату, чтобы попросить сахару. Кошки всем по очереди усаживались на колени и с любопытством заглядывали в тарелки. Пестрые куры подбирали крошки, падавшие на пол, и дополняли своим кудахтаньем общий разговор.

После чая все пошли любоваться закатом солнца и наслаждались этим зрелищем до тех пор, пока не погасли последние лучи. Тут появились комары. Они, как маленькие трубачи, звонко затрубили в свои трубы, и это послужило сигналом к отступлению. Не успели гости войти в дом, как услышали звуки органа. Отец Аткинсон играл чудесную мелодию на инструменте, который был сделан им самим. Все дети собрались вокруг него и под руководством старших сестер очень мило пели до тех пор, пока маленькая Поуки не заснула, а Джеми не стал немилосердно зевать в самой середине своей любимой песни:

Воркуй, – сказал маленький голубок.

Воркуй, – ответила голубка.

Затем утомленные путешественники отправились спать и заснули как убитые на матрацах, набитых заботливыми руками самой матушки Аткинсон. Казалось, будто она подсыпала в матрацы немного сонного зелья, так глубок и сладок был их сон.