Пока остальные бормокины кромсали на части своими саблями этого авроланского убийцу, эльф, широко раскинув в стороны руки, шел крадущейся походкой по «тропе священника». Он издавал громкий лай, похожий на тот звук, который доносился снизу, из толпы бормокинов. Эльф произносил что-то отрывисто, резко и громко. Я не мог разобрать, что именно он говорил, но звучало это отвратительно. На незнакомце были надеты лишь короткие кожаные штаны, кожаный камзол без рукавов, высокие сапоги с пристегнутыми к ним наголенниками. Он стоял в таком виде на «тропе священника», раскинув голые руки и воя на авроланское войско.

Какой-то вилейн пронзительным голосом выкрикивал приказания бормокинам. Я заметил, как несколько авроланов отделились от толпы и направились к обеим лестницам, ведущим наверх, к «тропе священника».

Эльф указал на то место, которое я защищал раньше.

— Не пропусти ни одного.

— Только через мой труп.

Глаза эльфа превратились в узкие щелочки. Он усмехнулся и поспешил к дверному проему, ведущему на другую лестницу.

Я метнулся вниз, спустившись на несколько ступенек, и рубанул мечом первого бормокина, показавшегося на лестнице. Сражаться здесь мне было удобнее, чем у самого дверного проема. Ось этой узкой спиральной лестницы всегда находилась справа от того, кто по ней поднимался. Таким образом, правше было очень нелегко орудовать здесь мечом, в то время как я мог беспрепятственно наносить правой рукой удары по авроланам.

Отрубив первому бормокину занесенную в ударе руку, я еще раз замахнулся, и клинок моего меча вонзился в плечо авролана, возле шеи, затем вышел обратно с хлюпающим звуком. Саблей в левой руке я окончательно разделался с этой живучей тварью, из последних сил пытавшейся еще броситься на меня. Затем я отпихнул правой ногой труп бормокина вниз, на кучку его взбиравшихся по лестнице собратьев.

Авроланы отшвырнули труп и устремились на меня. Тут я осознал, что допустил ошибку еще тогда, в самом начале сражения, не защитив лестницу. Здесь я имел огромное преимущество над бормокинами. Мои удары обрушивались им на головы и плечи, в то время как они могли достать только мои защищенные латами ноги. Незащищенной оставалась только спина, но сейчас я был уверен, что мой спаситель не пропустит этих тварей на «тропу священника».

Бормокины же продолжали двигаться на меня снизу, даже не задумываясь над тем, каким безнадежным было для них это наступление. Я делал обманное движение, будто собираясь нанести удар мечом сверху, авролан в попытке защититься поднимал руку. В это время я круговым движением менял направление атаки и вонзал бормокину свой меч прямо в горло. Затем, слегка пригнувшись, я делал резкий выпад вперед и ударом саблей в грудь или в морду бормокину завершал свою расправу над авроланской тварью. Один бормокин попытался схватить зубами мой меч — но тут же захрипел, харкая кровью, и рухнул вниз.

С первого удара я попадал обычно в ухо или плечо авролана, но второго или третьего было достаточно, чтобы тот покатился с лестницы, упав в кучу бездыханных собратьев, с которыми я расправился до него.

Последнему бормокину я вспорол шею, и из нее бурным потоком хлынула черная кровь. Он съехал вниз, подскакивая на залитых кровью ступеньках и трупах своих соотечественников, и исчез за поворотом винтовой лестницы. Снизу раздался его слабый страдальческий стон.

Я поднялся вверх и оглядел помещение храма. Снизу все еще раздавались звуки борьбы, и я понял, почему бормокины прекратили свое наступление на меня. В дальнем конце «тропы священника» я увидел эльфа, поднявшегося со своей лестницы. Внизу мои товарищи все еще продолжали держать оборону за баррикадой у боковой комнаты.

В задней части храма, с той стороны, откуда на нас напала первая волна темериксов, я увидел нечто новое. Сначала это было золотистое свечение, которое не показалось мне таким уж ярким. Постепенно оно становилось все сильнее, а тени на стенах, отбрасываемые бежавшими от этого сияния бормокинами, — все более четкими. Золотистое свечение продолжало двигаться в глубь храма, авроланы разлетались от него в стороны, истекая кровью.

И вдруг я увидел Ли. В его руках был золотой меч, которым он пронзал и рубил бормокинов с такой свирепостью, которой я никогда прежде не замечал в нем. Лезвие меча устремлялось то вверх, то вбок, вонзаясь в одного авролана, снося голову другому. Держа свое оружие обеими руками, Ли отрубил туловище одному бормокину, затем разрубил пополам еще двоих, подобравшихся к нему с разных сторон.

В каждом ударе я узнавал манеру Ли. Он не делал ничего такого, чему бы нас не учили раньше, но сейчас у него это получалось как-то необыкновенно быстро и ловко. Он, словно фрукты, кромсал ноги бормокинов, вскрывая артерии, пронзал этим тварям то пах, то горло, то грудь.

В это время вилейн отделился от толпы авроланов. У него в руках появился светящийся шар. Эльф сделал резкое движение левой рукой, вилейн метнулся налево, и серебристая звезда настигла авролана, поразив его в череп. Вилейн упал, так и не наслав на Ли проклятия — магический огненный шар обжег лапы своему же создателю.

Эльф взвыл и, пригнувшись, устремился к «тропе священника». Нечеловеческие звуки, которые он издавал, и золотая жатва Ли, казалось, подорвали решимость бормокинов. Лишившись вилейна, руководившего войском с помощью магии, заметно поредевшая орда бормокинов превратилась в разрозненную и разобщенную кучку трусов. Остатки авроланской армии обратились в бегство. Я смотрел из окна, как бормокины выбежали из храма и затерялись среди теней развалин Атвала.

Я огляделся. Эльфа нигде не было видно. Я осторожно спустился по лестнице, которую только что защищал. Я прошел мимо дюжины мертвых бормокинов. Некоторые из них еще издавали глухие стоны и слабо дышали. От вони, которая стояла здесь, меня затошнило, но я, подавляя приступы тошноты, продолжал перебираться через груды тел. Под ногами у меня хлюпала липкая черная кровь.

Я почувствовал сильную руку у себя на спине. Я обернулся и увидел эльфа.

— Спасибо.

Он кивнул, затем взглянул на тела бормокинов, распластавшиеся на лестнице.

— Неплохая работа.

— Да уж, работа. Мясника, а не воина.

Эльф повел бровью.

— Мясник бы погиб у дверного проема. А воин в тебе сумел защитить лестницы.

— Откуда вы узнали?

— Догадался. Сначала ты защищал дверной проем, и тебя из него вытеснили. — Он закашлял, прикрыв рот левой рукой. — Ты неплохо поработал. Но сначала представлюсь. Меня зовут Резолют.

Я на мгновение уставился на эльфа, удивившись его имени. У всех эльфов, о которых я слышал из рассказов или песен, были длинные, труднопроизносимые имена — Рондельцин, Арианвелле, Симсаран или Винфеллис. Резолют, насколько я знал, — такого имени у эльфов вообще не было.

Резолют скрестил руки на груди.

— А у тебя есть имя?

— Да, извините. Хокинс, Таррант Хокинс. Я, то есть мы, из Вальсины.