– Перекур? – спросил напарник, турок лет тридцати, цветом лица больше походивший на пакистанца.

– Ага. – Юнит зевнул и, наверное, из-за этого сделал слишком большой глоток горячего напитка. Мотнув головой и часто поморгав заслезившимися глазами, он вернулся на свое место. Самолеты авиакомпании «Аэроферри» двумя зеленоватыми отметками на экране радара медленно ползли друг к другу. Они периодически «отмечались» на радаре кодами меток: тот, что летел в Шарджу, мигал опознавателем 1380, другой, следующий курсом на Копенгаген, – кодом 4004.

– АФ тринадцать восемьдесят, снижайтесь, – передал командиру экипажа диспетчер. – У нас пересекающий борт. Эшелон полета триста пятьдесят.

– Понял, «Запад», – ответил АФ тринадцать восемьдесят, получивший этот позывной на данный перелет. – Снижаюсь до эшелона триста пятьдесят.

Однако не снизился, а продолжал идти на прежней высоте. Вроде бы пилот не глухой – услышал же диспетчера, равно как слышит, наверное, информацию системы предупреждения столкновения в воздухе (TCAS): «Traffic, traffic» – «Встречный борт, встречный борт».

– Эй, АФ тринадцать восемьдесят! Ускорьте снижение. Эшелон полета триста пятьдесят. У нас борт. У вас триста шестьдесят, вам под одиннадцать часов, – на всякий случай сообщил диспетчер информацию для возможной визуальной ориентации – курсовой угол между носом самолета и направлением на встречный объект: «Под углом триста тридцать градусов (чуть слева) от носа вашего самолета находится объект».

Как об стенку горох! TCAS, наверное, уже «орет» на борту этого олуха: «Descend, descend!» («Снизиться, снизиться!»)

Юнит переключился на встречный борт:

– АФ сорок ноль четыре! Climb, climb! Набирайте высоту!

– Понял, «Запад», набираю высоту, – подтвердил пилот.

– Increase climb! Increase climb! – уже кричал диспетчер. – Ускорьте набор высоты! Ослепли вы все, что ли? – Уже сейчас оба пилота могли разглядеть не только самолеты, но и друг друга за стеклами кабин.

Когда две метки на экране радара слились воедино, визуально это походило на столкновение. Юнит Зафер даже закрыл глаза на секунду. А когда открыл их, облегченно выдохнул: метки успешно «разлетелись», продолжая подавать свои опознавательные коды: 4004 – курс на столицу Дании; 1380 – на Шарджу, что в нескольких десятках километров от Дубаи. Говорят, хороший курортный городишко, не к месту пришли мысли в голову напряженного донельзя диспетчера.

Он собрался было встать и отнести пустую чашку, как вдруг с экрана радара пропала метка, обозначавшая самолет, летевший на Шарджу. Словно и не было его.

– Что за черт!..

– Проблемы? – только сейчас спросил Зафера побледневший напарник.

– Кажется.

Диспетчер снова вызвал борт по радио: его пилот хорошо говорил по-английски, Юнит даже запомнил его имя – Антон. Русское, кажется.

– АФ тринадцать восемьдесят, ответьте!

Однако пилот не отвечал. Неужели все-таки задели друг друга?.. Иначе чем объяснить столь быстрое исчезновение борта?

Пройдет ровно полчаса, и Юнит Зафер узнает, что самолет с опознавательным кодом 1380, пилотируемый неким Антоном с приятным голосом, взорвался в небе и обломки его рухнули в воды Черного моря.

* * *

«Не зря я примеряла свой скальп в кабинете начальника военной разведки», – отрешенно думала Ухорская. Только компанию ее копне составит грива подполковника Холстова. Оперативники, выслушав полковника Серегина, с минуту молчали. Как всегда, паузу прервала Полина:

– Это точно, Слав?

– К сожалению, – опустил глаза резидент. – Точно установлено, что в воздухе взорвался самолет Альбаца. Что именно произошло на борту, мы узнаем не скоро. Если вообще узнаем. Обломки «Яка» разлетелись на десятки километров. Другой самолет авиакомпании «Аэроферри» слегка изменил курс, и пилот запросил посадку в аэропорту Остенде, Бельгия. Ребята, давайте подумаем вот над чем – не знаю, легче нам станет от этого или нет.

Ухорская махнула рукой:

– Я поняла. Агенты ФСБ успели подложить бомбу в самолет Альбаца. Когда успели-то?

– Не в последние часы, конечно, а сутками-другими раньше. Мы же не знаем, был напарнику Прозорова или нет.

– Нет, Славик, лично мне не полегчало. Такие люди, как Антон Альбац, случайно не погибают.

– Ой, не смеши меня, Паша! – скривился подполковник Холстов. – Тут случайностью и не пахнет. Разве ты думаешь по-другому? Если уж на то пошло, самолет могли сбить. Ты сама знаешь, на что способна хотя бы наша организация. А тут дело государственной важности.

– Пожалуй, ты прав, – кивнула Ухорская.

Москва, 15 декабря, воскресенье

Генерал-полковник Михайлов подумывал обратиться к начальнику ГРУ на американский манер: «Сэр, у нас большие проблемы». Ибо то, что случилось, имело право на жизнь в Америке, и только в Америке. Ирак, Иран, Саудовская Аравия и прочие «страны-изгои» – это теперь их, американцев, сектора ответственности. Даже исконно советский Афганистан с недавнего времени стал американским.

Михайлов закончил короткий телефонный разговор и выглянул во двор служебной дачи, с его желтоватыми кругами фонарей, подсвечивающих высоченные неподвижные ели, серую квадратную коробку гаража, свет фар «Волги» изнутри.

Обычно Олег Васильевич просыпался в половине седьмого, минут десять лежал (по совету докторов) неподвижно, дабы избежать резкого кровообращения при армейском подъеме. Заодно вспоминал сновидения. Сегодня не только он, но и десятки высокопоставленных чиновников ощутят в груди учащенное сердцебиение, напрочь забудут, что им снилось, что обычно они едят на завтрак...

Михайлов нервничал: пустяки, безделицы, досадные мелочи действовали сейчас на манер местной анестезии, чтобы, как и положено, позже обострить боль.

Стоя у окна, за которым зарождался новый день, Олег Васильевич отчетливо представил за спиной незаправленную кровать, смятую подушку, исходящее зеленоватым светом бра, кипу документов на тумбочке. Он и уснул, работая над очередным документом.

И еще один телефонный звонок; разговор по секретной линии окончился очень быстро. Собственно, Михайлов успел сказать лишь «да», а после выслушал короткое распоряжение шефа: генералу надлежало прибыть не в «Аквариум», а прямо в Кремль.

«Неужели САМ припрется в свою резиденцию в такую рань?!» О президенте страны первый зам начальника ГРУ подумал с открытым ртом: «САМ».

В этот раз полетят головы, немного успокоился генерал. Директору Федеральной службы безопасности просто так уйти не дадут: слишком много промахов было допущено в сфере контрразведки. А сегодняшний случай, связанный с насильно удерживаемыми на одном из иракских секретных объектов российскими гражданами, – из ряда вон выходящий. Хотя цифра, откровенно говоря, не впечатляла – после 23 октября уже не впечатляла. Что такое двенадцать «удерживаемых» по состоянию на 15 декабря? Но с ними связывается высказывание руководителя инспекции ООН по разоружению Ханса Бликса. Бликс вчера, 14 декабря 2002 года, потребовал от Багдада список всех, кто когда-либо работал над созданием оружия массового уничтожения. Теперь список мог пополниться на целую дюжину: двенадцать россиян, двенадцать специалистов-химиков, работающих по контракту в районе Эн-Наджафа. Всего же в Ираке работало около двухсот российских компаний, людей – тысячи.