– А он в натуре дело говорит, – хмуро отозвался Вадим.

– Еще бы не дело, – едко хмыкнул Соловей-разбойник. – Голова-то, чай, не шишак, чтоб ею без толку пуляться. Раз собьют – обратно не нацепишь. А вот еще себе о том померкуйте, что ныне хозяину доподлинно известно, какую вы его засаде судьбинушку уготовили. Стало быть, он вам непременно иную подставит. Уж поверьте, я его знаю! Покудова кровь вам не пустит, нипочем теперь не уймется. А вдруг как Переплутня на сей раз не случится, что делать будете?! Положат вас в сыру землицу, и меня, стало быть, вместе с вами. А только, глядишь, вызнают, что вы боярин грусский, а оно и вызнать-то – плевое дело, коли Самому о том доподлинно ведомо. А там, глядишь, разговор крамольный пойдет. О чем, спрашивается, ближний государя Базилея слуга и боярин с беглым каторжником в темном лесу рядили? Тут-то враз и сыщется, кто нашего Барсиада со двором его скрал.

– Кто? – заинтересованно глядя на Соловья-разбойника, решившего испытать себя в амплуа вещей птицы, негромко спросил Вадим.

– Да уж не сомневайся, всё-то на нас свернут. И градобой, и в казне недостачу, и короля пропавшего, будь он неладен! Зачем тебе, боярин, такая незадача? Да и Базилей, поди, за таковскую подмогу благодарен не будет. Али я не прав?

– Прав, – вынужденно согласился я.

– То-то же! – с явным облегчением и воодушевлением продолжил наш пленник. – Уезжать отсюда надо. До малиновой линии я вас лесом выведу, а там уж… – Соловей-разбойник развел руками. – Вы мне защиту обещали.

– Что обещали, то исполним. – Я задумчиво кивнул. – Мое слово твердо не меньше, чем у твоего хозяина.

– Ну, вот и славно. – Широченная физиономия бывшего гулевого атамана расплылась в плотоядной улыбке. – И то сказать, зачем тебе, боярин, так вот, по душе судя, эта чужестранная невзгода?

– Раз я здесь, выходит, нужна, – отрезал я, пресекая дальнейшие увещевания. – Тебя это больше ни в коей мере не касается! Во всяком случае, пока. Тебя же мы спрячем, как было уговорено. Немедленно. Вадим! Брательный крест при тебе?

– А как же! – гордо просиял могутный витязь Злой Бодун, доставая из-под кирасы болтающийся на шелковом гонте массивный крест, врученный ему некогда Светозаром Святогоровичем.

– Вот и прекрасно. Вызывай конвой!

Хорошее магическое изобретение – брательный крест! С виду вполне обычный крестик. Ну, может, самую малость покрупнее и потяжелее нательного, но до тех, что носят священнослужители и очень новые русские, понятно, не дотягивает. Так вот. Если было на роду написано обменяться с кем-нибудь брательными крестами, не стоит удивляться, ежели вдруг, в один прекрасный день, вечер, утро, тут уж как получится, неведомая сила на полуслове увлечет тебя за тридевять земель, и всего лишь потому, что твоему названому братцу пришла в голову идея срочно потолковать с мил-дружком. Удобно, что и говорить! Ни тебе виз, ни билетов, ни перевеса багажа. Крутанул заветный крестик, прошептал тайное слово – и всё в порядке: «Здравствуй, дорогой, давно не виделись!» Думаю, торговый люд дорого бы заплатил за этакую возможность беспошлинных транзитов.

Вероятно, когда-нибудь так оно и будет, но сегодня брательные кресты – военная разработка и подлежат строгому учету. Ведь, если вдуматься, в условиях кругового братства по оружию, стоит двум-трем таким вот побратимам просочиться во вражеский тыл, и спустя час там уже тихой сапой может сосредоточиться целая армия. Однако сейчас подобные войсковые операции не планировались.

Вадюня с воодушевлением проделал ритуал вызова, и, стоило ему закончить высокое таинство, как прямо из воздуха на поляне возникли три полностью одоспешенных витязя, среди которых мой весьма рослый друг отнюдь не являлся самым крупным. Невзирая на столь ранний час, опасения застать стражей земли грусской в одних портках оказались необоснованны. Все трое – и Светозар Святогорович, и Неждан Незваныч, и Лазарь Раввинович не смыкая глаз бдели в дозоре, а потому были готовы немедля вступить в схватку с притаившимся чужестранным воинством.

– Пошто призвал нас, брат? – трубным гласом взревел великан Светозар Святогорович по прозванию Буйтур. – Не ворог ли где притаился? – Богатырская рука козырьком прикрыла суровые очи старшего из побратимов, и висевшая на запястье двухпудовая булава при этом казалась не тяжелее полосатого жезла регулировщика. – Ответствуй, брате!

Если и притаился где в окрестных кустах хитрый недруг, после этих слов его можно брать голыми руками. Раскаты громового баса начисто лишили бы супостатов возможности слышать распоряжения командиров.

– Да не! – встряхивая головой, чтобы вернуть нормальное восприятие звуков, отмахнулся Злой Бодун. – Так, чисто пассажира на базу притаранить надо.

Позади нас послышалось тихое завывание и звук падающего тела. Батька Соловей отнюдь не был хлипок и стойкостью отличался недюжинной, однако события нынешнего дня и в довершение всего негаданная встреча с богатырем, чья палица оставила неизгладимый след на кудлатой башке разбойного атамана, исчерпали его силы.

– О, так ить я его знаю! – Меж бородой и усами необоримого столпа государственности Золотой, Зеленой и Алой Груси появилась горделивая ухмылка. – Я ж в этих самых местах чижика сего лет восемь назад палицей с ветки ссадил! Нешто еще озорует? Та я ж его… – Шипастая палица впорхнула в подставленную ладонь, как голодная птичка в полную кормушку.

– Прошу прощения, – вмешался я, спеша защитить от бессудной расправы пребывающего в отключке разбойника. – Это весьма ценный свидетель и он находится под защитой. Его необходимо доставить в апартаменты отеля «Граф Инненталь» и до нашего возвращения содержать в достойных условиях под неусыпной стражей.

– В каменный мешок его доставить нужно! – обиженно насупился старший из хоробрых витязей гвардии короля Базилея. – На хлеб и воду! Мы тут, понимаешь, очей не смыкаем, сутками кольчуг не сымаем, а он, ишь, подлючий сын, на перинах нежиться будет!

– А точно, – ни с того ни с сего вмешался в наш содержательный разговор о социальной несправедливости Вадим. – Вы че, только с наряда сменились? Чуть свет, а вы в железе.

– Война на носу, – с героическим пафосом проговорил Неждан Незваныч, широко известный среди честных витязей под вполне заслуженным прозвищем Ломонос, до половины обнажая булатный меч-кладенец. – Отчины и дедины в опасности!

– Я, конечно, извиняюсь, – вмешался в пламенную речь собрата Лазарь Раввинович. – Но не надо ж всё являть в темном цвете! Какая война, Неждан! Что ты такое говоришь! Вокруг будет мир, до полной победы нашего оружия.

– И всё же, – насторожился я, – что за военные игры тут намечаются?

– Разве ж это игры? Почтеннейший одинец, это пока еще песни и пляски! Может, вы уже слышали последнюю хохму? В этой стране таки пропал король! А если внимательно приглядеться, и не он один. По слухам, это мало кого заботит здесь, и меня почему-то это совершенно не удивляет. Но среди тех, кого это волнует там, – наш любимый государь, что уже неприятно, особенно принимая во внимание его склонность к буйству. А с другой стороны, пусть живет наш король еще сто лет, а только чему ж тут удивляться?! Если столько человек будут столько раз на дню говорить: «Чтоб вы провалились!», то отчего бы местному Богу, из любви к собственному народу, не выполнить эту маленькую, буквально ничтожную просьбу хотя бы один раз, в честь праздника, которым теперь будет этот день?! Мне не дает спать другое: когда мудрый король Базилей решит проявить свое известное миролюбие и заботу и по-братски разместить заставы в субурбанских городах, там, пристально глядя на нас, могут догадаться, что по королевскому дворцу гуляют только сквозняки, и многие тут же захотят посидеть на троне. Вот это будет, таки да, игра, от которой вы устанете хлопать! Это я вам говорю, как славный витязь и просто неглупый человек.