Сырым летним вечером, при ярком свете трех керосиновых ламп, Шадрак совершал государственную измену.

Он создавал сразу две карты, выглядевшие на первый взгляд одинаково. Обе отображали маршрут, разработанный для ново-западных войск, шагавших через Кентукки. Одна направляла воинство тропой, спускавшейся в неглубокую долину. Вторая показывала сходное начало пути, но предлагала разбить лагерь не в долине, а на речном берегу. Имелось и еще одно важное различие, заметное лишь очень внимательному глазу. Карта, направлявшая в долину, отмечалась значком: три горы над узкой линейкой. На другой такого значка не было.

Вот такими намеренными неточностями, а также «утечками», доставлявшими иные карты в руки неприятелю, Шадрак сбивал с толку Фена Карвера, главного полководца Индейских территорий. Зачем? А чтобы крови пролилось как можно меньше.

Иногда за день Шадрак успевал нарисовать всего десяток карт, при удаче – более двадцати. Вот перо утратило четкость, и Шадрак сделал передышку. Отложил работу, откинулся в кресле. Усталость, копившаяся много недель, навалилась скопом. Он потер пальцами виски, опустил веки…

Стало очень тихо, и Шадрак услышал звук, который сперва не смог истолковать. Прислушавшись, он наконец понял. Шел снег.

«Снег, – с надеждой сказал он себе. – Если повалит как следует, с утра поработаю на дому! – И тут его словно ударило, он осознал то, о чем из-за усталости сперва не подумал. – Какой снег, только август начался!»

Шадрак пробежал по затихшему дому, открыл парадную дверь. Вечернее небо было еще светлым, оно отливало желтизной, как в снегопад и бывает. Пушистые белые хлопья падали по всей улице, укрывая крыши и покрытые листьями ветви.

«Снег, – мысленно повторил потрясенный Шадрак. – Вправду снег! В августе. И ведь даже не холодно…» Кирпичной подъездной дорожки дома номер тридцать четыре уже не было видно. Шадрак вытянул руку, подставил садившимся снежинкам ладонь…

И ахнул.

«Да это же не снег! Это… пепел! Пепел!!!»

Первым делом Шадрак подумал о пожаре. Где-то произошел колоссальный пожар: чтобы выпало столько пепла, очень много всего должно было сгореть. Тем не менее гарью вовсе не пахло. Шадрак в недоумении поднял глаза… и увидел, как ненадолго разорвались толстые тучи над головой. Проглянула растущая луна, а снегопад временно затих.

– Поверить не могу, – пробормотал картолог. – Правда из облаков сыплется…

Дыру в облаках затянуло, луна спряталась, пепел полетел снова.

В тишине прошуршали шаги. По улице приближался гонец. Он разбрасывал ногами пепел с таким видом, словно это было не зловещее чудо, а самое обычное неудобство. Заметив Шадрака, стоявшего в дверях, он приветствовал его, приподняв шляпу, и свернул на дорожку к дому тридцать четыре.

– Вечер добрый!

– Может, и добрый, но больно уж странный, – ответил Шадрак.

– По всему городу валит, – невозмутимо заметил юноша-гонец, оглядываясь на улицу. – На общественных лугах не меньше дюйма уже!

– А что в городе говорят?

– Да ничего не говорят, – ответил курьер, по-прежнему не проявляя ни малейшего беспокойства. – То есть кривотолков хватает, но ничего вменяемого я не слышал. Один тип, например, болтал, будто это вулкан…

– В нашей эпохе ни одного вулкана не наблюдается, – возразил Шадрак.

Юноша пожал плечами:

– Я же говорю, болтовни много, толку мало, – и показал бумажный листок: – У меня послание для Шадрака Элли!

– Послание, – повторил картолог, возвращаясь мыслями к настоящему. – Шадрак Элли – это я.

Курьер отдал ему письмо и вновь нахлобучил шляпу:

– Мне велено дождаться ответа.

Шадрак развернул листок и увидел четыре строчки синими чернилами:

Благополучно нахожусь с Каликстой и Барром в Новом Орлеане.

Направляюсь на север, в Соленый.

Прибуду между девятым и девятнадцатым.

Люблю, целую, София.

Шадрак вглядывался в крохотный листок, совершенно забыв про падающий пепел.

– Как это доставили? – спросил он гонца.

– Голубиной почтой, сэр. Ново-Орлеанская железная голубиная почта Максин, через Гринсборо.

– Железная?..

– Там все голуби, сэр, со Знаком железа. Чтобы лучше место назначения находить.

– Железные голуби! – покачал головой Шадрак. – Невероятно!

Он еще раз просмотрел записку.

– Так она едет через Территории, – пробормотал он оторопело. И повернулся к курьеру: – Я могу отправить ответ в Соленый?

– Проще простого, сэр. В Соленом есть станция, так что отправляйте, пожалуйста. Там и комнаты, и все дела. Отличная станция, Пруденс Зелц руководит. Хотя бостонская все равно лучше!

– Входите, – сказал Шадрак, открывая дверь. – Сейчас ответ напишу. Как скоро письмо прибудет в Соленый? – спросил он, торопясь коридором в сторону кабинета.

– Если птичка вылетит в течение часа, под утро будет в Соленом, – заверил курьер. – Семьсот тридцать четыре мили дистанция.

– И даже в такую погоду? – Шадрак схватил со стола перо и бумагу.

– Похлеще видали, – отмахнулся курьер.

Шадрак попробовал представить погоду хуже необъяснимого пепельного «снегопада».

– По длине письма ограничения есть?

– Вы же всяко не роман напишете, сэр, – улыбнулся юнец.

Шадрак быстро начал писать.

Рад, что ты в безопасности. В Соленом на голубиной станции дождись Майлза. Он прибудет через…

Картолог взглянул на курьера.

– А в Грушевый письмо послать можно?

– Ближайшая к нему станция – в Чарльстоне, Виргиния… Я бы предложил не пользоваться ею, а послать напрямую. Это чуть дороже, зато голубь прямо в руки получателю письмишко доставит.