— Странные люди, — сказала девушка.

— Как врач могу констатировать, что на лицо явные следы дебилизма. Зачаты в „портвейновое время“.

— У вас есть какой-нибудь план?

— Ничего определенного. Будем ориентироваться по звездам, Тероян чуть-чуть плеснул в свою рюмку, а Глория сделала отрицательный жест рукой. Хозяин принес две дымящиеся чашки чая.

— Комнаты наверху готовы, — сказал он.

— Мы еще погуляем перед сном, — отозвался Тероян.

— Дело хорошее, полезное. В трех километрах отсюда старое кладбище единственная местная достопримечательность. Есть редкие могилы с памятниками. Можно добраться по проселочной дороге, а можно и по тропинке, напрямик. Если, конечно, не боитесь, — глаза хозяина как-то странно блеснули. — Впрочем, мертвецы безвредны. Опасаться надо живых, — и он удалился в дом.

— Мне здесь не нравится, — тревожно промолвила Глория.

— Да, место не самое уютное, — Тероян пожалел, что не успел предупредить Юнгова, как обещал. Все-таки было бы поспокойнее. Он чувствовал, что вышел на какой-то след в своих розысках. Но словно бы передвигался по болотным кочкам, и любой неосторожный шаг влево или вправо мог затянуть его в трясину. Вместе с девушкой. Они допили чай и посидели еще немного, прислушиваясь к стрекотанию насекомых. Неожиданно завел свои трели прячущийся в кустах сирени соловей, но даже в этих звуках чудилось что-то фальшивое, ненастоящее, обманывающее разум.

— Посетим кладбище? — предложил Тероян. — Поищем свободную могилу?

— Не надо так шутить, — попросила Глория.

— Хорошо, больше не буду. Вы знаете, почему людские страхи усиливаются с приближением ночи? Все дело в темноте и в атавистическом рудименте, сохранившемся вот здесь, — Тероян указал пальцем на переносицу. — Третий глаз, внутреннее зрение, видящее больше, чем нужно, всю чертовщину вокруг нас, которая оживляется к полночи. Наши пращуры знали это и прятались в пещеры, когда наступал час духов, призраков. Но Алекс прав — живые куда опаснее. Пошли?

— Пойдемте.

Они поднялись, вышли на проселочную дорогу, а пройдя несколько десятков метров, увидели среди деревьев тропинку, о которой говорил хозяин постоялого двора. И свернули на нее. Тероян изредка освещал путь фонариком, прихваченным из машины, поскольку на дорожку то и дело вылезали корявые корни, словно бы пытающиеся остановить их. Но и без того желто-лимонная луна светила достаточно ясно, и Тероян видел чуть бледный профиль девушки, выточенный, как искусный барельеф. Она взяла его под руку, слегка прижимаясь к плечу. Где-то позади них хрустнула ветка. Тероян насторожился, придерживая Глорию.

— Давайте сойдем с тропинки, — произнес он. — На всякий случай.

Они отошли на несколько шагов в сторону, утопая ступнями в мягком мху, и встали за развесистым дубом. Сквозь ветки четко проглядывалась пустынная дорожка в пятнах лунного света. Ждать пришлось недолго. Но Тим и Глория увидели не то, что предполагали. Из-за поворота неожиданно выскочили пять или шесть собак, быстрых, как тени; они бежали молча, тихо, опустив морды к земле, следуя за своим вожаком, темно-бурым псом со свалявшейся шерстью, который лишь на секунду повернул голову в сторону дуба, и его желтые зрачки словно бы пересеклись со взглядом Терояна. Морда вожака была оскалена, а острые клыки измазаны в чем-то красном. Не останавливаясь, стая промчалась мимо.

— Дикие псы, — промолвил Тим. Девушка облегченно вздохнула. — Их сейчас много в Подмосковье. Им не до нас. Они рыщут в поисках пищи.

— Чем же мы сами не пища для подобных стай? — спросила Глория.

— Вы правы. Так оно со временем и будет. Я слышал, в Ступино такая же стая уже разорвала на части двух школьников. На всякий случай вооружимся, и Тероян, нагнувшись, подобрал с земли тяжелую длинную палку. Они подождали некоторое время, а затем двинулись дальше. Минут через десять впереди мелькнули металлические решетки деревенского кладбища, изломанные и покореженные. Тропинка распалась на несколько дорожек, веером расходящихся в разные стороны. Тероян взглянул на часы: стрелки показывали десять двадцать пять. Вокруг было тихо и безлюдно. Не было видно и собак. Не слышалось даже птиц, будто и они избегали этого скорбного места. Лишь где-то неподалеку вдруг проквакала лягушка, и ей тотчас же ответила другая, таким же насмешливым и дребезжащим голосом. И вновь все смолкло.

— Вступаем в царство Аида, — сказал Тероян, огибая могилы. Девушка шла следом, пугливо озираясь по сторонам. — Люблю посещать старые кладбища. Здесь тебя всегда поджидает какая-нибудь неожиданность. Порою встретишь знакомую фамилию на плите и остановишься. Замрешь. Откуда она здесь, ведь этого человека я лишь на прошлой неделе видел живым и здоровым? Ан нет, то другой. Но и имя сходится, и фотография похожа. Странно. Вы верите в бессмертие? — Тероян обернулся, и Глория чуть не налетела на него. Он поддержал ее за локоть, а лицо девушки оказалось совсем близко. И ему вдруг захотелось поцеловать ее в губы. Он стоял, завороженный ее взглядом, но и Глория ожидала чего-то, смотря ему прямо в глаза, обжигая синими огоньками.

— Мы с вами сумасшедшие, — шепотом сказала она. — Все нормальные люди готовятся ко сну, а мы бродим среди могил и что-то ищем.

— Но здесь не только могилы, — также шепотом ответил Тероян. — Тут целый океан людских слез. И море радости, любви, счастья, которое они унесли с собой, в иной мир. Они уже причастны к тайне бытия и взирают на нас ласково, но насмешливо, как на несмышленых детей. А что осталось нам? Страдания да блуждания в поисках истины и света.

— И любовь, — отозвалась девушка. — Пока мы живы.

— Это всего лишь миг. Перед вечностью, ожидающей нас.

— Пусть миг, но он может быть прекраснейшим в жизни. Может остановиться на своем взлете навсегда.

— Как?

— Со смертью. Почему люди не умирают, когда достигают предела счастья?

— Потому что ждут еще большего. Кто знает — где этот предел, и есть ли он вообще? — Тероян отпустил Глорию. — Пойдемте дальше. Кладбище располагает к философскому осмыслению жизни. Я бы именно здесь читал лекции о Канте и Гегеле. И непременно в полночь, чтобы студенты держались за руки и не отвлекались, а дрожали от страха.

— А вам самому страшно?

— Нет.

— Тогда и мне тоже, — и девушка пошла следом за ним.

— Так я не услышал насчет бессмертия? — напомнил Тероян.

— Я верю в переселение душ, — ответила Глория. — В седьмом веке я была воином-мамлюком у одного султана. Вот только имя его подзабыла.

— А говорите — память плохая, — улыбнулся Тим. — Вон, даже седьмой век вспомнили. Так что наше время как-нибудь одолеем. Внимание! Кажется, мы набрели на что-то интересное.

Они уже удалились в глубину кладбища и сейчас увидели слева белеющие среди редких березок стены какого-то здания, похожего на большой склеп с куполообразной крышей. Дорожка к нему была растоптана, виднелись даже следы шин. Тероян посветил фонариком.