2

Зачем ночами сидел Валька без сна у реки?

Кого он ждал, чьего появления из темной глубины пространства?

Я не знал этого, но ночью, как раз перед моим отъездом, вдруг подул ветер, потом хлынул страшный дождь, а утром, когда я собирался, чтобы идти на автобус, прибежала Вера и рассказала, что ночью Вальку задавило старой сосной…

Дорога на автобусную остановку шла мимо сиговского дома, и Вера, которой надо было зайти к Катерине, увязалась со мной.

Я к Сиговым заходить не стал.

Просто постоял немного на дороге, напротив рухнувшей сосны, которой и задавило Вальку. Мощные, вывернутые из земли корни загораживали всю реку, а в образовавшейся ямине уже дрожала тусклая дождевая вода…

— Неужели это вчерашний ветер своротил? — сказал я.

— Не… — Вера покачала головой. — Видно, это те выворртники и приходили вчера за Валентином…

— Те?

— Ага, тые…

Вера вспомнила вдруг, что ей нужно что-то купить в магазине, и прошла со мною дальше, до угла переулка, ведущего к автобусной остановке.

Здесь мы и простились.

Как-то нехорошо темнел раскорячившийся на берегу, напротив сиговского дома, выворотник.

— Не знаю, как и ходить теперь будем… — словно услышав мои мысли, проговорила Вера. — Страшно…

3

Больше я не видел ее.

Месяца через полтора, уже в ноябре, я встретил в городе знакомого поселкового мужика. Мы заглянули в рюмочную, недалеко от автовокзала, и он рассказал среди других поселковых новостей, что Веру похоронили.

— Вот это да! — изумился я. — Она же здоровая была… Да и не старая еще… Или что? Несчастный случай?

— Можно и так сказать, что не очень счастливый… — согласился мужик. — Одним словом, в теменках домой шла, и в яму напротив сиговского дома свалилась…

— Так там же не глубоко совсем! Я сам эту яму видел…

— Можно сказать, что совсем не глубоко… — сказал мужик. — Только Катерина утром пошла за водой и в этой яме и нашла Веру…

Не чокаясь, мы выпили еще по рюмке, и мужик заспешил идти на автобус.

— А, может, ее того… — спросил я. — Может, убили…

— Может…

— А экспертизу что, не делали?

— Делали, конечно…

— Ну и что эксперты сказали?

— Чего они в наших выворотниках эти эксперты понимают… — сказал мужик и, простившись со мною, вышел из рюмочной.

А я стоял у пустого столика и смотрел в мутное окно, пока в сероватом дождике видно было спину уходившего к автовокзалу мужика.

И такое ощущение было, как будто и не в поселок, а куда-то на край белого света собрался уезжать человек…

Откуда-то издалека, от первоистоков памяти, всплывает эта история…

Кто ее рассказывал?

Бабушка? Мама? Или, может, кто-то из чужих людей, ночевавших тогда у нас? Сколько их проходило тогда мимо по разворошенной, обугленной войною земле…

А история была такая…

Крестьянин услышал в церкви, что Господь Иисус Христос, наш Спаситель, принял мученическую кончину на кресте, и поэтому теперь каждому православному свой крест надобно нести.

И задумался крестьянин, как только русский мужик умеет задумываться, уже ни на что более не отвлекаясь и не беспокоясь более ни о чем.

А обдумавши все, отправился в лес, нашел подходящее дерево и, повалив его, смастерил крест. Потом топор в пенек воткнул, перекрестился и, взвалив крест на плечи, двинулся в путь.

Куда?

А куда глаза глядели…

Тяжел крест, но нести надо, раз взялся…

И долго мужик шел.

Может, неделю, а может — месяц. Главное, что всю оставшуюся жизнь…

А в конце жизни пришел он к монастырю.

Остановился у входа, а не войти — слишком велик крест оказался, не проходит в ворота.

Предлагали мужику, дескать, сними с плеч крест, разберем его, пронесем через ворота, тогда снова поднимешь на плечи…

— Нет, — отвечал мужик. — Никак нельзя. Невозможно его с плеч снять, покуда до конца не донесу…

Ну, нельзя, так нельзя.

Остался он с крестом за стеною монастыря.

Прошел день и наступила ночь.

Утром пошли монахи в церковь — стоит мужик с крестом за воротами. Никуда не ушел. Дальше ему идти некуда…

Игумен к мужику вышел.

— Так, мол, и так, — говорит. — Не проходит в ворота крест твой. А стену ломать монастырскую не положено. Да и опасно очень — враг приближается… Как без стены оборонимся?

— Не надо ломать… — отвечает мужик. — Я тут постою, пока силы будут…

Прослезился игумен и в келью к себе ушел — молитву творить.

И было ночью видение игумену. Утром собрал он братию и благословил — монастырскую стену разбирать.

Разбирают ее монахи, а стена не в теперешние времена делана, не разбирается никак. Каждый камушек вырубать приходится.

Несколько дней и ночей трудились, покуда проломили стену. А только ввели мужика с крестом в монастырь, тут и враги…

Скачут необозримые полчища. Стрелы летят тучами. Сабли сверкают…

Думали монахи, что погибель монастырю наступает. Прямо в пролом мчится вражья конница…

А мужик, едва только вошел в монастырь, слабеть стал, прислонился с крестом к стене, в аккурат пролом им закрыв, перекрестился и помер…

— А враги? — спросил я. — Они ведь в монастырь хотели ворваться!

— Не ворвались… — заверил рассказчик. — Никто тот крест сокрушить не смог. Сказывают, что тракторами его тащили, да он не поддался. Немцы танками пытались свалить, а он все равно стоит… И сейчас, сказывают, на том же месте, куда и поставили. Никто, никакая сила не может сдвинуть…

Перекрестился рассказчик, завершая свою историю.

И с этим исчезает он в сумерках детской памяти…

Только крестное знамение и осталось от неведомо откуда и неведомо куда шедшего мимо нашего дома по обугленной послевоенной земле странника…

Но и сейчас, через столько лет, закрываешь глаза и видишь, как движется старческая рука, творя это крестное знамение…

6 марта 1998 г.

То лето началось для нас с разорения птичьих гнезд…

Был конец июня, но лето у нас всегда начинается поздно, было холодно, и вот с утра старшие ребята отправились в котлован.