я такая важная персона, чтоб запрещать над собой смеяться?" - спрашивал папа Мигель маму Карлу в ответ на упреки.

И Кристина торжественно улыбнулась. Офицерский гальюн смердел, как протухший рыбный суп, но после матросского -- цветочек... Странно звучит, верно?

- Зато, знаете, - проговорила Кри, приходя к неожиданному выводу, - мне жаль офицеров -- воздух у них там точно хуже, чем у нас.

Крепыш Санчес будто залаял как хриплый старый пес у тетушки Нины. А потом Старик, а дальше и все остальные, включая Верзилу. Мертвец Перес показал пальцем в Кристину и согнулся пополам: его тряс беззвучный смех.

- Тысяча медуз, откуда Урс этого парня вытащил? - воскликнул Старик и похлопал Кри по плечу тяжелой ладонью. От него пахло дешевым табаком и недельным потом. - Петь умеешь, летучка?

- Умею, - кивнула Кристина с важным видом. Если приглядеться, эти матросы даже симпатичные. Правда, ковыряются одним и тем же пальцем в ногах и в носу. Такое непростительно, как ни крути. - А что значит "летучка"?

- Летучая рыба, - шумно отозвался Верзила. - Не знаешь морской грамоты, ай-ай..!

- Спасибо. Хузо, - улыбнулась Кристина очаровательной и хитрой улыбкой.

Верзилу передернуло. Новый взрыв смеха заставил кубрик содрогнуться.

- Тебе бы девчонкой быть, - хлопнул по плечу Мертвец Перес Кристину. И она почувствовала, что немного побледнела.

- Никаких девчонок! - горячо возразил Старик. - Женщина на судне -- к беде!

- Началось, - проворчал Верзила.

- Вот вы, зелень сухопутная, не верите, а я подольше вас на плаву, - обиделся Старик.

Громом среди ясного неба пробили склянки. Матросы радостно вскочили.

Верзила по дороге отвесил Кристине легкий подзатыльник. Она обернулась гневно, но ей только подмигнули.

Уровень счастья явно повысился. Просто от ее присутствия?.. Папа Мигель был совершенно прав.

В кубрике остались Кристина и Старик.

- А почему женщина на судне -- к беде? - осторожно уточнила Кристина, отыскивая свой рундучок. Ей до смерти хотелось понюхать припрятанной корицы.

Старик оживился.

- Ах, ты еще не знаешь? Верно, ты же юнец совсем... Небось, и узлов вязать не умеешь?

Кристина покачала головой.

- Вы меня научите?

Старик согласился. Кристина протянула ему кусочек коричной коры.

- Что это?

- Корица.

Старик объяснил, что каждое судно в душе -- женщина. А все беды от того, что женщины вечно ревнуют друг друга. Вот и говорят, что женщина на корабле -- к беде.

Кристина подумала, что это бред, но не стала говорить вслух. Про ревность бред. А вот то, что судно -- это женщина... Отчего же тогда капитан Энрике назвал фрегат "Отважным"?

15

Глава 15. Свистать всех наверх!

Сегодня Кристине удалось с закрытыми глазами завязать булинь. И он легко "раздернулся", когда Старик потянул за конец. Старик крякнул и сообщил, что следующий узел будет якорный.

У Старика и пальцы как булини.

Это во-первых.

Во-вторых, "Отважный" не ревновал ее. Если не считать случай с матросским гальюном, больше за борт не бросало. Или фрегат не женщина, или ее не раскусили, или ревности не бывает.

В-третьих, и это было в самых первых, сегодня ей удалось пробить защиту капитана Энрике, на один короткий момент. Совсем короткий. Но шелковый шейный платок от укола ее шпаги у него развязался.

А теперь, в полуденный штиль, Кристина и канонир Пабло были приглашены в капитанскую каюту.

Каждый ли матрос удостаивался чести переступить ее порог?

Верзила уверял, что нет.

Уверял, что только Хуан-Урс. И то, только один раз.

Кри в нерешительности остановилась перед дверью, то поднимая, то опуская кулак. Быть избранным -- страшно. И волнительно. И замечательно.

Потому что ее выбрал сам капитан Энрике.

Канонир Пабло выбрался через люк со своего царства -- нижней палубы -- и, заметив юнгу, подмигнул:

- Ветра в парус, Крисеныш! Что дрейфишь?

И стукнул в косяк увесисто.

Прозвище "Крисеныш" прилипло к Кри после первого и последнего урока. Когда она увидела, чем занимается канонир -- артиллерией. Кристина отказалась учиться наотрез.