После кратковременного периода правления «триумвирата» (Ярослав Барановский, Сеник-Грибывский и Сцидорский) о своих правах на пост вождя заявил соратник убитого Андрей Мельник, которого «старики» 27 августа 1939 года на конференции в Риме провозглашают «вождем» ОУН. «Молодежь» на это собрание не была приглашена.

Это вызвало волнения среди желавших захватить власть «детей», лидер которых Степан Бандера все еще сидел в польской тюрьме. Отсутствовали и другие руководители молодого поколения (Микола Лебедь, Роман Шухевич и Рико Ярый), которые находились либо в эмиграции либо в заключении.

Понятно, что группировка «молодежи» была категорически не согласна с этим решением. «Геть Мельника! Даешь Степана Бандеру!» — возмущались горячие головы. Масло в огонь подлило освобождение немцами в сентябре 1939 года из польской тюрьмы Степана Бандеры. В итоге в феврале 1940 года «молодежь» устроила настоящий бунт. Степан Бандера собрал в Кракове конференцию, на которой был создан «главный революционный трибунал». Члены «трибунала» тут же вынесли смертные приговоры «за предательство дела освобождения Украины» многим сторонникам Андрея Мельника. Начались кровавые разборки, в ходе которых уже во время войны на Украине было убито около 400 мельниковцев и более 200 бандеровцев. Окончательное размежевание организации произошло в апреле 1941 года, когда Степан Бандера собрал в Кракове «великий сбор» своего сброда, после которого ОУН окончательно распалась на ОУН(м) (мельниковцы) и ОУН(б) (бандеровцы).

Вот что рассказывал об этой истории арестованный в мае 1945 года заместитель начальника Абвера-2 (диверсии и саботаж) полковник Эрвин Штольце:

«В процессе активизации украинской националистической деятельности, которую мы проводили через свою агентуру, уже в начале 1940 года нам стало известно о трениях в руководстве националистического подполья, в частности между нашими агентами Мельником и Бандерой, и что эти трения ведут к расколу националистического движения… Несмотря на то, что во время моей встречи с Мельником и Бандерой оба они обещали принять все меры к примирению, я лично пришел к выводу, что это примирение не состоится из-за больших противоположностей между ними. Бандера по характеру энергичный, карьерист, фанатик и бандит. Мельник — спокойный, интеллигентный чиновник»[116].

После оккупации Польши в Берлине было принято решение об использование всех возможностей ОУН против Советского Союза. Тем более что западно-украинские земли с многочисленным подпольным аппаратом организации оказались на территории Советского Союза. Фактически требовалось лишь активизировать деятельность местных националистов, заставив собирать информацию, интересующую Берлин.

Уже цитировавшийся выше полковник Эрвин Штольце (в годы Второй мировой войны он руководил созданием национальных диверсионных формирований, действовавших на территории СССР) свидетельствовал:

«Выполняя полученные указания Кейтеля (начальник ОКВ (Верховное главнокомандование Вермахта) Вильгельм Кейтель. — Прим. авт.) и Йодля (начальник Штаба оперативного руководства ОКВ генерал Альфред Йодль. — Прим. авт.), я связался с находившимися на службе в германской разведке украинскими националистами… В частности, мною лично было дано указание руководителям украинских националистов германским агентам Мельнику (кличка “Консул-1”) и Бандере организовывать сразу же после нападения Германии на Советский Союз провокационные выступления на Украине…В октябре 1939 года я с Лахузеном (начальник Абвера-2 полковник Эрвин Лахузен-Вивермонт. — Прим. авт.) привлек Бандеру к непосредственной работе в Абвере. По своей характеристике Бандера был энергичным агентом и одновременно большим демагогом, карьеристом, фанатиком и бандитом, который пренебрегал всеми принципами человеческой морали для достижения своей цели, всегда готовый совершить любые преступления. Агентурные отношения с Бандерой поддерживал в то время Лахузен, я — полковник Э. Штольце, майор Дюринг, зондерфюрер Маркерт и другие…»

Несмотря на великолепные результаты операции, Павла Анатольевича Судоплатова не только оставили без правительственной награды, но и чуть не исключили из партии. О драматических событиях декабря 1938 года мы расскажем в следующей главе, а пока лишь отметим, что в 1940 году эту несправедливость исправили. По партийной линии ему объявили строгий выговор (через год и его сняли). А 26 апреля 1940 года наградили вторым орденом Красной Звезды «за выполнение заданий правительства по охране госбезопасности».

После возвращения из заграничной командировки и партийного собрания (о нем мы расскажем в одной из следующих глав нашей книги) Павел Анатольевич Судоплатов продолжал участвовать в операциях советских органов госбезопасности против западноукраинских националистов, которые активизировали свою деятельность теперь уже против советской власти на территории Западной Украины. Как и в предыдущем случае, виноваты в этом были не только внешние силы (находящееся в эмиграции руководство ОУН), но и непродуманная политика Москвы.

Во Львове 29 марта 1940 года был арестован руководитель мобилизационного отдела Повстанческого штаба Ярослав Горбовой («Буй»). Он тайно прибыл из-за границы. Помимо выполнения набора заданий, полученных от руководства организации, ему предстояло уточнить месторасположение советских военных аэродромов на территории Львовской области. Эта информация очень интересовала Абвер.

После задержания на конспиративной квартире (он даже не успел выхватить имеющийся при себе револьвер) и изъятия списка подпольных явок и мест хранения оружия его в течение двух недель допрашивали сотрудники НКВД. Судя по уголовному делу, он дал письменные свидетельства о деятельности подполья в Галиции и указаниях Краковского центра по подготовке вооруженного антисоветского восстания. Возможно, после окончания следствия его бы расстреляли, как других действительных и мнимых иностранных агентов различных разведок, но вмешался случай в лице моложавого ответственного сотрудника НКВД СССР с двумя «ромбами» и орденом на гимнастерке.

Как пишет известный диаспорный исследователь истории ОУН Зиновий Кныш (бывший боевой референт Украинской войсковой организации Евгения Коновальца), позднее орденоносца, который беседовал с Ярославым Горбовым, идентифицировали на допросах последнего в СБ Краковского центра ОУН(б) как «Валюха». Прекрасно владея украинским языком, отменно ориентируясь в идеологии и организационных проблемах националистического движения (вот где пригодилось обучение в Лейпциге и многомесячное общение с западноукраинскими националистами), чекист повел тонную психологическую обработку, но не подследственного, нет, — равного собеседника. Повышенный интерес сотрудника центрального аппарата к задержанному оуновцу объяснялся просто. Подследственный был приятелем и земляком Степана Бандеры. Скорее всего, главный герой нашей книги приехал во Львов специально для проведения вербовки пленника. Этим и объясняется его запоздалое начало участия в допросах. А может, виной всему бюрократия. Слишком долго до Москвы шло сообщение о связях одного из арестованных. Да и некогда было чекистам разбираться с каждым из задержанных западноукраинских националистов. Тогда в Львовском следственном изоляторе и других тюрьмах оказалось очень много народу.