«А ПАРОЛЬ ТЫ УСЛЫШИШЬ В ПРИПЕВЕ…»

С января 1979 г. по июль 1980 г. один раз в два-три месяца Гюлыпнер лично встречался с «Сфиэ». За это время агент передал огромный объем сверхценной для военно-промышленного комплекса США информации. На явках ему отрабатывалась линия поведения, которая должна была гарантировать его безопасную и многолетнюю продуктивную работу. Кроме того, была разработана система связи, согласованы вопросы денежной компенсации и передачи вознаграждения. Много времени уделялось поиску наиболее безопасных способов максимально глубокого проникновения Толкачева к секретам НИИ «Фазотрон».

При осуществлении безличной связи, американцы, разумеется, не могли привить Толкачеву шпионские навыки (действительно, заочных курсов для шпионов-инициативников спецслужбы еще не придумали!), поэтому его обучение как добытчика информации проводилось в ходе личных встреч. А шпионскую экипировку и инструкции он получал через тайники.

Так, в феврале 1979 г. контейнер для агента был заложен в рабочей рукавице, где, кроме прочего, находились инструкции о различных способах связи. Например, Толкачеву могли позвонить домой по телефону один раз в месяц в день соответствующий числу месяца — в январе 1 — го числа, в феврале 2-го, в марте 3-го и т. д. В эти дни он должен ждать звонка от 18 до 20 часов. Звонок будет выглядеть как ошибочно набранный номер. Имя «Ольга», «Анна» или «Нина», которое назовет звонивший, определяло местонахождение тайника. По телефону могли также спросить «Валерия», что означало проведение личной встречи в заранее обусловленном месте через час после поступления звонка. Раз в месяц, в день числа месяца плюс 15 дней — в марте 18 марта, в апреле 19-го, в мае 20-го и т. д., Толкачев должен появляться в одном из заранее определенных мест, в конкретное время, и, в зависимости от месяца встречи, ждать пять минут. Указывался пароль и опознавательные признаки на случай возможного прихода на встречу незнакомого ему сотрудника ЦРУ. Раз в три месяца, в последнее воскресенье месяца, «Сфиэ» должен был передавать материалы через тайник. Предварительно он должен был проверить наличие сигнала о готовности принять материал и если его прочитывал, то должен был бросить контейнер в обусловленном месте. Сигнал об изъятии тайника, который Толкачев читал на следующий день, выставлялся в определенном месте. Он был проинструктирован, какие предметы использовать под контейнер и как упаковывать в него материалы. Кроме того, он мог вызвать своего оператора на тайниковую операцию путем постановки сигнала в любой понедельник. В этом случае сотрудник ЦРУ должен был в среду определенным образом запарковать автомобиль, что явилось бы сигналом о готовности изъять контейнер. Вечером в ту же среду Толкачев должен был заложить тайник. Графический сигнал об обработке тайника разведчиками он мог увидеть на следующий день в заранее определенном месте.

По мнению аналитиков ЦРУ, иногда «Сфиэ» вел себя капризно, как засидевшаяся в девках дурнушка, которая почувствовала приближение принца, готового возложить на нее брачный венец. Так, он категорически отказался поддерживать связь через тайники. В своем письменном сообщении от 3 апреля 1979 г. он недоуменно спрашивал, «почему ЦРУ настаивает именно на таком способе связи?!» С его точки зрения, личные встречи отнюдь не подвергают его риску, да и вообще, «они более продуктивны».

Он предпочел бы передавать материалы лично разведчикам еще и потому, что, всякий раз делая тайниковую закладку, испытывает страх, как бы она не оказалась в чужих руках. Ведь проанализировав находящиеся там документы, можно легко выйти на него…

Хэттавэй согласился с его доводами и проинформировал об этом штаб-квартиру в Лэнгли. В итоге с начала апреля 1979 г. все внимание разведчиков московской резидентуры было переключено не на поиск мест для тайников, а на поиск мест и организацию явок с «Сфиэ». Некоторые из них пришлись на вторую половину 1979 г., более 20 — на последующие 5 лет. Всего за это время Толкачев передал ЦРУ сотни отснятых кассет и сотни письменных страниц, содержащих огромный объем сверхценной разведывательной информации.

«ДЖЕК В КОРОБКЕ»

С начала 1981 г. офицеры-агентуристы московской резидентуры ЦРУ, действовавшие под дипломатическим прикрытием, при проведении явок со своими источниками из числа советских граждан повально использовали манекены. Справедливости ради, надо признать, что это «секретное оружие» некоторое время приносило американцам успех.

«Высокоэффективные оперативные средства и большое везение, — как отмечалось во внутреннем меморандуме ЦРУ, — позволяли проводить незафиксированные КГБ явки с Толкачевым. Более 10 встреч были проведены с октября 1980 по ноябрь 1983 г. Несколько встреч пришлось отменить из-за усиленного наружного наблюдения за нашими разведчиками. Однако большинство было все-таки проведено в соответствии с планом. Постоянное усиленное наружное наблюдение за офицерами резидентуры заставляло их быть изобретательными в поисках оперативных средств и методов для проведения явок с «Сфиэ», впрочем, не только с ним».

Новое антиконтрразведывательное средство, использовавшееся в таких операциях, американцы назвали «Джек в коробке» (Jack-In-tlne-Box — JIB). На жаргоне нашей «наружки» — «Трюк с манекеном».

«Трюк с манекеном» действовал по следующей схеме.

Выйдя из здания посольства, сотрудник резидентуры садился в машину вместе со своей женой (или с другим сотрудником). Жена — за рулем, разведчик рядом. Под ним — небольшая коробка. За несколько часов до встречи они выезжали на проверочный маршрут. Следуя по нему, в заранее намеченном месте машина после ряда поворотов на несколько секунд выпадала из поля зрения сыщиков наружного наблюдения, то есть оказывалась в «мертвой зоне». Тут же разведчик, который должен был встретиться с Толкачевым, катапультировался из машины и исчезал в первой попавшейся подворотне. Водитель тут же активировал «Джека» — нажимал кнопку, и… о, чудо! Из коробки мгновенно выпрыгивал манекен, чей силуэт был как две капли воды схож с покинувшим машину разведчиком. Резиновая кукла, заполненная сжатым воздухом, выглядела абсолютно правдоподобно. Водитель, сидящий за рулем, чтобы окончательно ввести в заблуждение следующую за ним «наружку», начинал имитировать беседу, поворачивая голову куклы с помощью незамысловатого устройства. Лишь подъехав к дому, где проживали сотрудники американского посольства, водитель на глазах ошеломленных сыщиков выпускал воздух из манекена и упаковывал его в коробку. Все, партия выиграна!

Бойцы наружного наблюдения, конечно, понимали, что второго разведчика они потеряли, но установить его местонахождение до его появления дома или в посольстве не могли.

Тем временем американец, надев фуфайку и нахлобучив кепку до носа, пешком и в городском транспорте, проверившись и убедившись в отсутствии «хвоста», добирался до места встречи. Проведя явку, разведчик возвращался домой или в посольство. Такой способ ухода от «наружки» несколько раз успешно применялся при операциях по связи с Толкачевым.

По мнению Хэттавэя, подобный способ отрыва от наружного наблюдения нельзя было применять часто потому, что он всегда приводил к ответным мерам — к «оперативному прессингу». Попавшему под него доставалось сполна: прокол шин и создание «подстав» на трассе, имитирующих повреждение машины «наружки»; многочасовая блокировка автомобиля разведчика на улицах и, наконец, демонстративная (а значит, изматывающая нервы) слежка, когда за провинившимся (или, лучше сказать, — за подозреваемым) «бампер-в-бампер» неотступно, в течение многих часов, идут две-три машины «наружки»…