– Двадцать четвертое декабря, у нас больше месяца, чтоб подготовиться.

– Без меня ты туда не пойдешь, – решила Жанка.

– При всем уважении к вашим физическим данным, Жанина Геннадиевна, – пошевелил розовыми пальцами лепрекон, – я бы предпочел нанять профессиональных телохранителей.

– Я пропустила тот момент, когда тебя выбирали самым главным? – злилась Жанка.

А я неотрывно смотрела на красновато-фиолетовые строчки письма. Бумага темнела, съеживалась, сбрасывая с себя золотые завитки.

– Это опасное колдовство?

– Это? – Коля жестом фокусника сдернул с себя перчатки. – Нет, ничего страшного.

Он выдвинул ящик стола и смел туда послание.

– Обычная химическая реакция на солнечный свет. Кстати, у вас в хозяйстве ваза есть? Цветы надо в воду поставить.

Я махнула рукой в сторону шкафа, и лепрекон отправился хозяйничать.

– Жанка, – я вперила в подругу пытливый взгляд. – А ты откуда знаешь, как нужно письма от Лорда-Изгнанника вскрывать?

– Ты с ума сошла, Кузнецова! Разумеется, я ничего не знаю. Это все случайность. Случайность и алкоголь на пустой желудок.

Хлопанье густейшими ресницами меня не обманули ни на секунду:

– Ты врешь!

От немедленного допроса с пристрастием Жанину Арбузову спас телефонный звонок. Мой мобильный тренькнул, выдавая простенькую ксилофонную мелодию. Я взяла трубку.

– Все в порядке, малыш? Ты на работе?

В голосе Ларса слышалась тревога.

Правильно, я же утром сбежала не попрощавшись.

– На работе.

Бабочки в животе, наиглавнейший признак влюбленности, щекотали крылышками мое горло.

– И уже получила твой подарок. Валера снял заклятие с девушки.

– Рад, что смог помочь.

– Лорд-Изгнанник прислал мне приглашение на бал.

– Мы пойдем туда вместе, – спокойная уверенность в его голосе передалась и мне.

Жанка грустно наблюдала за нашим диалогом. Я отвернулась, прикрыла трубку свободной ладонью:

– Я люблю тебя, Ларс.

– Я тоже люблю тебя, малыш. Вечером поговорим, я за тобой заеду.

– Да, хорошо…

– Мед и патока, – фоном бормотала Арбузова. – У меня скоро диабет от ваших сюсюканий разовьется.

Я нажала отбой и откинулась в кресле. Лепрекон Коля внес в кабинет вазу с цветами и водрузил ее на подоконник. Я потянула носом, вдыхая густой розовый аромат, и подумала, что счастлива.

Дни текли за днями. Промелькнул ноябрь, осыпав нас сначала снегом, потом ледяным дождем, обдув ветрами и одарив гололедицей. Три первых недели декабря тоже пронеслись, заметая Энск сугробами. Грянул морозец. Джоконда, непривычная к минусовым температурам, страдала, скупая меховые изделия уже в промышленных масштабах.

– При минус тридцать я точно умру, – жалобно стонала она, обняв батарею. – У меня уже судороги. Дария-а-а! Пообещай похоронить меня на холме под смоковницей.

– Нет у нас в округе холмов, – успокаивал сирену Святозар. – Но если на то воля твоя предсмертная… Хотя и смоковницы у нас не произрастают. Смоковница по сути своей растение теплолюбивое. Я тебя в кадку прикопаю, туточки, под фикусом, у батареи. И тепло, и светло.

– В горшке ковыряться не позволю, – сурово возражал Пак. – У меня там уже клад закопан. И если я хотя бы замечу, что целостность почвы нарушена…

Я слушала их перепалку в пол-уха, участия в разговоре не принимая. Мы с Колей уютно устроились за офисным столом, плечом к плечу. Лепрекон работал, в сто пятидесятый раз проверяя отчеты, я шуршала бумагой, вырезая легкие невесомые снежинки. После обеда в офис должны были привезти елку, и я собиралась вплотную заняться ее украшением.

На втором этаже громыхнуло. Я потянула носом. Горелым не пахло, значит, ничего неотвратимого жанкины бандиты с моей собственностью не учинили. Садик для особенных детей работал полным ходом и пользовался в особенных энских кругах большой популярностью. Жанка хвасталась, что на ближайшие четыре года она обеспечена клиентурой под завязку.

«И представь себе, Кузнецова, ко мне даже беременные записываются. До срока еще полгода, а молодая мать уже место в саду для ребенка занимает». Я кивала и улыбалась, восхищенная чужой предусмотрительностью.

В личной жизни у меня все так же была тишь да гладь. Раз или два в неделю Ларс выводил меня в свет – в киношку на последний сеанс или в ресторан. Остальные вечера мы проводили дома, валяясь на диване перед телевизором или изощряясь в приготовлении кулинарных шедевров. Я усиленно училась готовить. Дело шло к свадьбе, мне очень хотелось стать достойной женой, хорошей хозяйкой и, если у нас хоть когда-нибудь дойдет до секса, нормальной матерью нашим детям.

Звякнул колокольчик над входной дверью, я подняла голову от своего оригами.

– Доставка для госпожи Кузнецовой.

На пороге стоял курьер, нагруженный огромной корзиной с цветами. Наш бывший клиент Юрий Сергеевич не оставлял своих попыток подружиться. Цветы от него доставляли через день, к букетам прилагались конвертики с милыми, видимо, только по мнению моего незадачливого поклонника, записочками, выдержки из которых любил вслух зачитывать не лишенный артистизма Пак.

Ларса эти ухаживания забавляли. Но я, из уважения, что ли, никогда не пыталась забрать цветы домой. Поэтому наш офис уверенно превращался в оранжерею. А одуряющие ароматы орхидей и лилий начинали не на шутку раздражать сотрудников. Мнение нашего дружного коллектива выразил Святозар, который, в принципе, числился в штате у Жанки на позиции охранника, но свободные от работы дневные часы предпочитал проводить в моем офисе:

– На помойке этим веникам заморским самое место! – лягух чихнул. – Надо проветрить помещение.

– Только через мой труп! – вскричала Джоконда. – Бамбина, позвони папику, скажи, что у тебя аллергия на цветочную пыльцу.

– И намекни, что на шоколад аллергии нет, – подключился Пак. – Бесперебойный поставщик сладостей нам бы очень пригодился.

– Мне как-то неудобно, – пожала я плечами. – Я думала, что, если не буду ему отвечать, вся эта история сама собой заглохнет.

– Тогда я ему позвоню, – решила Джоконда. – Сейчас немножко согреюсь… У кого есть номер папика?

Пак откинул коробочку пластиковой визитницы и стал перебирать картонные прямоугольники:

– Сейчас найдем, тоже мне теорема Ферма.

Со двора донесся громкий автомобильный сигнал. Видимо, наша елка прибыла на место. Я сдернула с вешалки шубку и отправилась на улицу, чтоб лично руководить процессом.