— Что поделаешь, в жизни всегда приходится идти накомпромиссы. Согласись, все лето вы жили в волшебной стране. А теперьприходится возвращаться к реальности. А в ней существуют и другие люди, идругие обстоятельства. Не жди, что все кругом будут желать вам счастья. Покрайней мере дождись, пока его дочери уедут. Тогда все и определится. Вотувидишь, все будет хорошо. Никуда твой Джон не денется!

— Я обедаю с ними сегодня, — в голосе Фионы звучалнеподдельный ужас. За все годы, проведенные вместе, Эдриен ни разу не видел еев таком смятении. Фиона никогда ничего не боялась. Тем более каких-то девчонок.Она не боялась мужчин. Но так происходило отчасти потому, что ей не былострашно потерять кого-то из них. Она никогда не боялась одиночества. Пока невстретила Джона Андерсона. И теперь ей было что терять.

— Когда вы встречаетесь? — поинтересовался Эдриен.

— В семь тридцать у Джона. Его экономка готовит обед.Знаешь, я ведь еще ни разу не была у него дома. Он и сам не был там все лето —только заезжал забрать что-нибудь из одежды. А я ни разу не поехала с ним. Даон и не приглашал… Теперь я жалею об этом. Окажусь сегодня вечером в совершеннонезнакомом месте, среди незнакомых людей. И буду играть в чужие игры. Мнестрашно, Эдриен.

— Успокойся! Все будет хорошо. — Эдриен не верилсвоим ушам. Женщина, державшая в страхе половину представителей печатнойиндустрии Нью-Йорка, боится до смерти какой-то экономки и двух молоденькихдевчонок!

— И я никогда не видела его собаку…

— Ради бога, Фиона…. Ведь подружился же Джон с сэромУинстоном. И ты наверняка подружишься с его питбулем. Не торопи события. Примина всякий случай валиум, будь естественной. Ты же можешь очаровать любого, еслизахочешь. Вот увидишь — все будет отлично.

В тот день у них больше не было возможности для разговоров.В журнале творилось какое-то безумие, одно за другим шли бесконечные совещания,все время возникали вопросы, требующие немедленного разрешения. В перерывахмежду совещаниями Фионе удалось пару раз поговорить с Джоном по телефону.Сегодня он говорил уже спокойно. Фиона призналась, что нервничает из-запредстоящего обеда, Джон успокаивал ее, сказал, что любит и что все непременнобудет хорошо. После разговора Фионе удалось справиться с волнением. Онатвердила себе, что ничего страшного не происходит, просто все происходящее длянее в новинку, ведь у нее до сих пор не было подобного опыта. Никто из ееприятелей не собирался знакомить ее со своими детьми, а главное, никто из нихне значил для нее так много, как Джон. Она не переживет, если потеряет его!

Сидя в конце дня на очередном совещании, она вдруг поймалана себе тревожный взгляд Эдриена.

— Когда тебе надо быть у Джона? — вдруг спросилон, глядя на часы.

Фиона в этот момент записывала что-то в свой ежедневник иответила ему машинально:

— В семь тридцать.

— Вообще-то сейчас уже восемь десять! Немедленновставай и отправляйся туда!

— О боже! — Остальные участники совещаниянедоуменно переводили взгляд с Фионы на Эдриена. — Я ведь хотела заехатьдомой переодеться!

— Забудь об этом! В машине подкрасишься немного. Тывыглядишь замечательно! Быстро! Главное, быстро!

Он буквально выставил из кабинета пытающуюся извинитьсяперед коллегами Фиону. Забежав к себе в кабинет, она позвонила Джону иизвинилась, объяснив, что потеряла счет времени из-за неожиданно возникшейпроблемы с декабрьским номером. Джон сказал, что не стоит волноваться по этомуповоду, но голос его показался Фионе раздраженным. Только в доме Джона Фионапоняла почему.

Квартира была большая и отлично отделанная, но все здесьбыло каким-то чересчур стерильным и холодным. И буквально везде — на стенах, накомодах, на тумбочках — были фотографии покойной жены Джона. Гостинаянапоминала святилище, здесь висел на стене огромный портрет Энн Андерсон, а пообе стороны от него — портреты обеих дочерей. Фиона отметила, что жена Джонабыла хорошенькой, но даже по фотографиям было видно, что эта женщина никогда незадумывалась о собственном стиле. В сравнении с ней Фиона несомненно выигрывалаи в красоте, и в неповторимом шарме. Зато Энн казалась настоящим воплощениемидеальной жены. Энн, похоже, была из тех женщин, с которыми Фионе всегдастановилось чудовищно скучно, но сейчас она изо всех сил старалась прогнать отсебя подобные мысли. Она бросилась к Джону, сбивчиво объясняя ему что-то просовещание, и, чуть не плача, принялась извиняться за опоздание. Джон нежнообнял ее и поцеловал в щеку.

— Все в порядке, — сказал он. — Я всепонимаю. Просто… девочки расстроены… Нет-нет, дело не в тебе, а в их матери…

Фиона непонимающе посмотрела на Джона, стараясь сообразить,что он имеет в виду. Почему его дочери расстроены из-за своей матери? Ведь еенет в живых уже два года. Или воспоминания нахлынули на них с новой силой,когда они попали в эту квартиру — с фотографий и с портрета на них сновасмотрела их мать…

— Они считают, что моя любовь к тебе — предательство поотношению к Энн, — шепотом объяснил Джон, провожая Фиону вгостиную. — Считают, что я не любил ее, раз теперь хочу жить с другойженщиной.

— Но ведь она умерла два года назад, —непослушными губами выговорила Фиона.

— Понимаешь, наверное, им нужно время, чтобы привыкнутьк нашим с тобой отношениям…

А она посмела опоздать на целый час! Вряд ли это прибавит ейочки в глазах Кортни и Хилари. Фионе стало очень жаль Джона, когда онапредставила, как тяжело ему пришлось в эти дни.

Войдя в гостиную, она увидела двух молоденьких девушек,смотревших на нее строго и настороженно. Сестры сидели рядом на диване с такимвидом, словно приготовились к встрече со злейшим врагом. Ни одна не проронилани слова.

Фиона подошла к той девушке, которая показалась ей постарше.Наверное, это была Хилари.

— Здравствуй, Хилари, — сказала она как можноприветливее. — Я — Фиона. Приятно познакомиться. — Фиона стараласьизо всех сил, чтобы голос ее звучал спокойно.

Девушка подняла на нее глаза, игнорируя протянутую Фионойруку.

— Я — Кортни, — угрюмо произнесла она. — И ясчитаю, что все, что вы оба делаете, — просто отвратительно!

Фиона не знала, что сказать в ответ. Она оглянулась наДжона. У него был смущенный и растерянный вид.

— Мне жаль, что вы так к этому относитесь, —сказала Фиона, обретя наконец дар речи. — Вообще-то я вас понимаю. Должнобыть, это серьезное испытание для девушек в вашем возрасте, вам непросто понятьвашего отца. Но я не пытаюсь отнять его у вас. Нам просто нравится проводитьвремя вместе, но он никуда не собирается уходить.

— Это неправда. Он уже ушел. Он жил все лето у вас.Консьерж сказал, что он заезжал сюда всего пару раз за вещами.

Потом Джон рассказал Фионе, что это миссис Вестерманпронюхала обо всем и поспешила сообщить девочкам. Милая женщина!