Малкольм, все слышавший, проворчал сквозь зубы:

– Эй, госпожа Вяленая Вобла, постарайся найти сиделку посимпатичнее, с изящными формами и хоть каким-нибудь умением ходить за больными!

– Пошлю за тюремщиком Ридом, – кровожадно пообещала Джейми. – Он как раз под стать твоему изысканному вкусу! А что формы у него не слишком изящные – так для тебя и не такое сойдет!

– Сука бесчувственная! Да ты вообще женщина или кто?

Услышав такое обращение, Мэри пошла пятнами, и Джейми поспешно отвернулась. Только не хватало сейчас расхохотаться и погубить все дело!

– Кадди помогает мне, как только может, – спокойно заметила она.

– Ага, еще одна красотка! Проклятая старая карга, молчит как рыба, а манеры у нее…

– О манерах я бы на твоем месте помолчала, – отрезала Джейми и снова повернулась к Мэри: – Но, кроме Кадди, я больше никому не могу доверять! Один бог знает, что может случиться…

–: Может быть, стоит заковать его в цепи? – прошептала Мэри. – Что, если он захочет наложить на себя руки?

Джейми энергично замотала головой:

– Нет-нет! Ему может стать хуже. Он и так слишком слаб, чтобы представлять опасность для себя или для других.

– Кузина, ты уверена, что ему нужна постоянная сиделка?

– По тому, как он молотит языком, этого, конечно, не скажешь. – Джейми замолчала, обдумывая ответ. Ей трудно было всерьез считать Малкольма больным, слабым, нуждающимся в помощи: слишком ясно помнилось, как несколько минут назад он сжимал ее в крепких объятиях. Джейми отвернулась, почувствовав, что краснеет. – Нет, Мэри. Сиделка ему больше не нужна.

– Значит, незачем дежурить по ночам, – сделала вывод Мэри. – Снаружи полно стражников; если он попробует выкинуть какую-нибудь штуку, они мигом поднимут тревогу.

– Ты права.

– Может быть, я смогу тебе помочь? – робко предложила Мэри.

– Не надо, дорогая, – быстро ответила Джейми. – Ни к чему тебе выслушивать его брань и грязные оскорбления. Я просто не вправе подвергать тебя такому испытанию. Ты и так слышала более чем достаточно: один бог знает, какая еще грязь может слететь у него с языка!

Мэри бросила опасливый взгляд на раненого, и Джейми с трудом подавила улыбку. Покрытый синяками и ссадинами, с колючей щетиной на щеках, Малкольм казался настоящим разбойником. Сама Джейми, глядя на него, этого не замечала. Даже сейчас он казался ей красивее всех мужчин на свете.

– Нет, Мэри, спасибо, – продолжила она. – Я хочу сделать это сама, для Эдварда.

– Но тогда, Джейми, не давай воли своим чувствам, своему раздражению.

Джейми лукаво улыбнулась. Знала бы Мэри, какие чувства обуревают ее подругу на самом деле! От раздражения они далеки, это точно!

– Конечно, кузина, ты, как всегда, права.

С минуту длилось молчание: обе девушки думали о своем. Наконец Мэри заговорила снова:

– Джейми, когда я вошла, ты требовала, чтобы шотландец что-то обещал тебе…

Джейми торопливо подыскивала ответ. Этот момент они с Малкольмом продумать не успели: из-за недостатка времени приходилось импровизировать.

– Он должен был дать слово, что перестанет мне противиться.

– Черт бы вас побрал, – послышался с кровати хриплый голос Малкольма, – уберетесь вы отсюда или нет? Дверь вон там – идите и не возвращайтесь! Знали бы! вы, как я устал от вашей болтовни! У меня голова раскалывается. Вы что, решили свести меня в могилу?

Голос больного становился все более тихим и невнятным. Наконец глаза его закрылись, и голова упала на подушку.

– Неужели заснул? – тихо спросила Мэри.

– Кажется, да, слава богу.

– Послушай, и ты действительно убила бы его, если бы не я?

– Конечно! Я на все была готова, лишь бы заткнуть его вонючую пасть!

– Но…

– Как бы то ни было, я добилась своего! – пожала плечами Джейми.

«Пусть он умрет! Я так хочу! Пусть умирает медленно и мучительно, терзаясь от каждого вздоха и тщетно призывая милосердную смерть! Пусть он узнает отчаяние! Пусть страдает так же, как заставил страдать меня, пусть будет унижен так же, как посмел унизить меня, – нет, сильнее, гораздо сильнее! Пусть не будет конца его мучениям! Я так хочу – значит, так и будет!»

Так думала Кэтрин Говард, выходя из королевского кабинета и направляясь к покоям герцога Норфолка. Навстречу ей попался лорд-канцлер в черной мантии: он поклонился почтительно, помня, что перед ним – будущая королева, и пробормотал дребезжащим голосом какой-то замысловатый комплимент. Кэтрин с улыбкой ответила на поклон и поспешила прочь.

Ей еще многое предстояло сделать.

Постепенно обжигающий гнев в ее душе сменился презрением. «Ничтожество! – думала Кэтрин. – Он просто мне завидует! Еще бы: я невеста короля, а он несчастный младший сын, вынужденный охотиться за приданым, чтобы не умереть с голоду!» Однако этот ничтожный червяк посмел оскорбить ее – и жестоко за это поплатится.

Несколько минут назад Кэтрин беседовала с королем наедине. Она умело разыграла свою роль. Робко потупив глаза и, словно в нерешимости, теребя бахрому роскошного наряда, она поведала королю, что о ее кузене Эдварде ходят дурные слухи. Наверное, она не должна об этом рассказывать – ведь она сама из Говардов; но она не может молчать, зная, что ее повелитель расточает свои милости недостойному.

Нет-нет, она ничего не знает точно, но говорят, что Эдвард ставит личное обогащение превыше интересов короны. Государь предоставил ему корабль и деньги на каперскую экспедицию, а Эдвард отплатил ему черной неблагодарностью. Она слышала, что кузен предоставил казне лишь ничтожную долю захваченного в море: будто бы в сокровищнице Кеннингхолла хранятся неисчислимые богатства, попросту украденные у короля. Может быть, это и сплетни, но ведь будет лучше, если его величество все проверит, не так ли?

Для недоверчивого и подозрительного короля этого было больше чем достаточно.

Кэтрин понимала, что ее клевета может стоить Эдварду головы – но ни минуты не жалела о своем поступке. Он это заслужил. Наглый выродок! Подумать только, она предпочитала его всем прочим мужчинам, можно сказать, была им по-настоящему увлечена. И как же отблагодарил ее этот мерзавец? Гнусно оскорбил; использовал и выбросил, как грязную ветошь; почти изнасиловал. Нет, ни один человек, унизивший Кэтрин Говард, не сможет уйти от наказания. Ни один.

Месть удалась, но только отчасти. Выслушав невесту, Генрих вызвал к себе канцлера, объяснив, что собирается для начала отнять у Эдварда право на каперство. Если обвинения подтвердятся, он, возможно, отправит рыцаря в Тауэр – но пока не видит в этом необходимости. Довольно и того, что надменный и нетерпеливый молодой Говард окажется не у дел. Пусть отдохнет и подумает, чем заслужил такую немилость.