- Садись, Жмуренок. Любопытно на тебя посмотреть, - верховод показал на пол напротив себя. Он был высоким и худым и, в отличие от других разбойников, чисто выбритым и коротко стриженным. Глаза его, очень яркие, темно-серые, смотрели почти не мигая. Он показался Есене похожим на змею: и узкое лицо с прямоугольным подбородком, и длинные тонкие губы ниткой, и невысокий открытый лоб.

Есеня сел, потому что стоять, согнувшись и упершись головой в колючий потолок, было глупо.

- Похож, - едва заметно кивнул верховод. - За что тебя ищут?

Серые глаза так пристально на него смотрели, как будто хотели выковырять ответ у Есени из головы.

- Ни за что, - ответил Есеня и равнодушно уставился в стену.

- Ну-ну. Жидята, он всегда такой?

- Нет, только когда характер хочет показать. Освоится и перестанет.

- Ладно, иди, скоро рассвет. Я сам с ним разберусь. Жмуру передай, - лицо верховода исказилось на секунду, - золото я принимаю, и полгода парень может жить с нами. Ну, а там все от него зависит.

- Не забудь, о чем я тебе говорил: выходить в деревни теперь опасно.

- Я понял, понял, Жидята, - раздраженно проворчал верховод.

Жидята кивнул, попрощался и похлопал Есеню по плечу, перед тем как выйти из шалаша. Есеня, как ни старался, не смог удержаться, чтобы не посмотреть ему вслед.

- Что? К мамке хочется? - спросил верховод, даже не усмехнувшись.

- Чего я там не видел, у мамки? - Есеня презрительно поднял верхнюю губу.

- Где ты спрятал медальон? - верховод неожиданно приблизил свое лицо к Есене, и это тоже напомнило выпад змеи.

Есеня непроизвольно отодвинулся и покачал головой:

- Не скажу.

- Почему? Не доверяешь мне?

- Не скажу - и все, - Есеня и сам не понимал, почему решил никому не говорить о медальоне. Ему казалось, что это слишком важная тайна, чтобы ею овладел кто-нибудь еще.

- А так? - верховод резко выбросил руку вперед и схватил Есеню за кадык двумя пальцами. Есеня попытался вырваться, но тот прижал его шею к полу и придавил коленом ноги. Есеня обеими руками старался оторвать от себя стиснувшие горло пальцы, но ему не хватало силы. Дыхание оборвалось, и Есеня испугался, начал рваться и молотить кулаками куда придется - верховод на его кулаки внимания не обращал. Он на несколько секунд ослабил зажим, Есеня судорожно вдохнул.

- Ну? Так куда?

- Не скажу! - прохрипел Есеня и закашлялся. Верховод снова перекрыл ему дыхание и держал до тех пор, пока перед глазами не поплыли радужные круги.

- Ну?

Есеня мог только хрипеть и кашлять.

- Куда?

- Нет, - выдавил Есеня из горла.

- Ладно, - верховод отпустил его и сел, как ни в чем не бывало. - Так почему?

Есеня, схватившись руками за шею, поднялся. Дышать было очень больно, на глаза выкатились слезы, он хлюпал носом и не мог откашляться.

- Не хочу, - ответил он хрипло. Ему было страшно и обидно - за что?

- Ну, не хочешь - не говори, - удовлетворенно кивнул верховод. - Может, и приживешься. Расскажи мне про Избора - как все произошло, что он говорил тебе. Это важно.

- Ничего я рассказывать не буду, - Есеня сжал зубы и оскалился, приготовившись к обороне.

- Перестань. Я пошутил.

- Ну и что? Я все равно ничего рассказывать не буду.

- Ладно. Поговорим завтра. Иди к костру, скажи Хлысту, что я велел взять тебя к ним в шалаш. Выспишься, освоишься - тогда и расскажешь, - верховод качнул головой, и губы его слегка разъехались в стороны. Есеня был уверен, что сейчас между ними мелькнет раздвоенный язык.

Он выбрался из шалаша, все еще покашливая и трогая кадык руками: внутри что-то застряло и мешало дышать. К костру идти не хотелось, а уж тем более просить Хлыста взять его к себе. Есеня хотел потихоньку нырнуть в лес и дождаться утра в одиночестве, но, как только он свернул в сторону, чья-то рука ухватила его за шиворот:

- Куда? - услышал он голос Щербы. - Тебе куда сказали идти?

- Куда хочу, туда и иду, - огрызнулся Есеня.

- Да? Может, ты разведал все, что надо, и теперь в город побежишь? А? Здесь шуток не шутят, сморкач, - Щерба потащил его к костру и толкнул вперед, прямо на тлеющие угли. Есеня чуть не упал в костер коленками, но удержался и только пробежался по ним толстыми подошвами сапог.

- Щерба! - рявкнул Хлыст. - Чего творишь? Щас все погаснет!

- Ничего, не погаснет, - Щерба посмотрел на Есеню исподлобья. - Сядь, пацан. Так куда ты собрался?

- Никуда, - Есеня повернулся к нему лицом и оскалился.

- Оставь Жмуренка, Щерба, - сказал третий разбойник, - дай ему освоиться. Не видишь - он и так напугался. Сядь, парень, успокойся.

- Ничего я не напугался, - Есеня сжал кулаки. Его колотило от злости. От злости, а не от страха!

- Да перестань, все уже поняли, какой ты боевой да гордый, - третий разбойник привстал и обнял его за плечи. - Садись. Не дрожи.

Объятия его были крепкими и теплыми, и Есеня на секунду почувствовал себя под защитой.

- Ничего я не дрожу, - буркнул он.

- Вот и хорошо. Квасу хочешь?

Есеня покачал головой.

- Меня зовут Забой. Да садись, никто тебя не трогает.

Есеня опустился рядом с костром на корточки, и Забой, потрепав его по плечу, подтянул свой чурбак поближе.

- Давайте хлебца, что ли, зажарим… - проворчал Хлыст, собирая разбросанные Есеней угли. - Не голодными же спать ложиться. Сходи, Щерба.

Щерба мрачно посмотрел на Есеню и поднялся.

- Не упустите его, в случае чего. Знаю я вас… Полоз у него про Избора спрашивал и завтра хотел продолжить.

- Про Избора? - удивился Хлыст и повернулся к Есене. - А ты что, знаешь что-то про Избора?

- Ничего я не знаю, - Есеня шмыгнул носом.

- Смотрите, сбежит - Полоз нам не простит такого, - Щерба смерил Есеню взглядом.

- Да не сбегу я! - рыкнул Есеня и сел на землю.

- А кто тебя знает… - пожал плечами Щерба и ушел в темноту.

- Не сиди на земле. Это первая заповедь вольного человека, - Хлыст пересел на поваленный ствол и кинул Есене свой чурбак. - Запоминай, их много.

Есеня едва успел поймать увесистую деревяху.

- А чё? Думаешь, простужусь?

- Дурак ты еще. Если сам не понимаешь, слушай, что говорят. Ночи холодные, земля тепло вытягивает. К сорока годам ходить не сможешь и мочиться будешь под себя.

Эта перспектива Есене вовсе не понравилась, и он, подумав, пересел на чурбак. Не потому что испугался - просто сидеть с чурбаком в руках было глупо.