Быстро понял старый Айрат, что это не обычный объект. И привлек небольшую группу мальчишек к ремонту, в том числе и Степку, наверное, понимая, что с ними, возможно, еще и дольше получится. Или, во всяком случае, всей бригаде работать придется при таком раскладе больше, а не меньше. Каждый из бригады взял кого-то из парнишек на себя и обучал его. Один шпаклевать учился, другой плитку класть, третий сантехнику устанавливал, четвертый – розетки, и так далее. Дети там «дневали и ночевали», рабочие реально ночевали, иногда ночами и рано утром что-то поправляя или доделывая. Потом оборудование привезли, а ставить пока некуда. Еще поднажали. Так вот к Новому году и успели. Сама еще не видела, только по Ленкиным рассказам.

– А Ленка-то там как оказалась?

– Что там вначале было – не помню. По-моему, Ленка хотела встретиться с Ингой, а Инга со Степкой были в центре, ну она и говорит ей: «Подъезжай туда, заодно и посмотришь на нашу стройку». – «Может помочь надо?» Ты же знаешь Ленку – она, конечно, поехала. Там в этой всеобщей кутерьме увидела Каменецкого, который на стройке тоже часто бывал, подписывал бумаги, следил за ходом работ. Ленка влюбилась в него, по ее словам, «до смерти». И уж конечно, стала ездить туда каждый вечер, иногда Игореху своего брала с собой, его почему-то стройка очень воодушевляла. Он там по большей части мешал всем. Но старый Айрат души не чает в Ленке, поэтому Игорехе прощалось все. Степка, по-моему, был главным помощником Айрата, а Игореху он сделал старшим помощником Степки. Вот такая сложная у них была иерархия.

А я-то помню твою идею – научить Ленку готовить. Поэтому я всячески поддерживала Ленку в том, чтобы обязательно участвовать в кулинарном обучении, особенно когда приедет итальянец. И вот теперь ее совершенно не надо уговаривать ездить в центр, она сама готова оттуда не уходить, лишь бы хоть мельком видеть Каменецкого. Не знаю, как в кулинарии, а в ремонте она оказалась хороша. Айрат ее уже неделю уговаривает с ними работать. Пока что Ленка мечтает только о Каменецком и о ремонте в собственном доме, который Айрат готов начать хоть завтра, несмотря на то что Каменецкий выбил очередные средства и очень просит их за новогодние каникулы хотя бы немного подремонтировать центр.

Теперь ты понимаешь, почему выбор платья на завтра – это сверхважная задача? Ты заметила, как она похудела? На ней теперь же все висит, ничего нового купить не было времени, вот и ходит потерянная из угла в угол. Ее хотя бы немного успокоил тот факт, что Айрат дал Каменецкому согласие ремонтировать центр. Ленка под это дело, кроме праздничных дней, еще и отпуск взяла, чтобы вместе с бригадой там работать.

– Да, вот это закрутилось все у вас, карусель еще та!

– Да не у нас, у них. Я-то там еще ни разу не была, завтра вот забегу только, если успею освободиться. Так-то я только по телефону была в курсе всего. Ленка, взрыдывая от своей несчастной любви, звонила почему-то мне, говорила, что тебе бесполезно – ты на Ингу смертельно обиделась и не хочешь теперь принимать участие во всей этой истории.

– Я не то чтобы обиделась, просто на работу вышла, закрутилась. А с Ингой мне действительно стало тяжело в какой-то момент. Кто уж кого обидел, не знаю. Просто, наверное, у нас были разные взгляды на ее ситуацию.

Мне неприятно было снова вспоминать ту горькую ноту, на которой мы с Ингой расстались, и разнонаправленные, противоречивые желания начинали во мне свою борьбу: снова вовлечься в эту круговерть или отстраниться, не ездить никуда, разрешив всему происходить без моего участия?..

В этот момент дверь в кухню снова распахивается, и на пороге появляется Ленка с ворохом платьев и отчаянием в глазах.

– Ну что, прохлаждаетесь? А человек в этот момент гибнет!

– Мы не прохлаждаемся, – бурчу я, – поддерживаем жизнедеятельность. Давай показывай, какое из них тебе больше нравится. Я ушью прямо на тебе. Нет повода для паники.

– Мне нравится вот это, красное, но у меня к нему нет обуви.

– Ленка, это не красное – это цвет обезумевшей моркови, его можешь вообще выбросить, от этого цвета у нормальных людей нарушается пищеварение и другие функции организма. Что это у тебя там такое нежное, бежевое с голубым? Иди облачайся в это. Бежевое идеально подходит к цвету твоих волос, а голубое – к цвету глаз. Кто-то наконец тебя правильно покрасил, а то с цветом необузданного перманента ты была похожа на престарелую барменшу.

– Это мой парикмахер, правда, лучше стало? – Варька с нежностью гладит Ленку по соломенно-медовым волосам.

– Не то слово! На человека стала похожа.

– Вражеские силы обнаружены!!! – в этот момент с воплем врывается в кухню маленький пират. – Всем стоять! Руки на стол!

Ленка разворачивает Вовку за плечи, говоря:

– Все вражеские силы собрались в комнате твоего старшего брата, марш туда! – и удаляется в ванную примерять платье.

– Так, а Каменецкий-то что? По-моему, он холостой? – пользуясь Ленкиным отсутствием, пытаюсь я выяснить все обстоятельства этих головокружительных событий.

– Что-что? Ничего. Иначе с чего бы она так похудела? Она ведь еще, смешная, сырники ему свои знаменитые притаскивала, типа подкормить.

– Да ты что?! Вот это, конечно, жуткая стратегическая ошибка.

– Да брось, Айрат со своими ребятами их слопали за милую душу. А Степка ей сказал напрямую: «Тетя Лена, во-первых, готовить – это явно не ваше призвание, а во-вторых, пока я здесь, я – личный повар Каменецкого». Так что те сырники до Каменецкого так и не дошли. Ленка возмущалась ужасно, зуб теперь на Степку имеет, готовить почти перестала, да и есть, по-моему, тоже. Кормит теперь своих мальчишек полуфабрикатами. А те и рады, по-моему.

– Ну как? – Появившаяся в дверях кухни Ленка выглядела по-своему трогательно. Платье теперь действительно идеально подходило и к глазам, и к волосам, но слегка висело на ней, и это придавало ей какую-то трогательность и даже хрупкость, чего раньше в Ленкином образе заподозрить было совершенно невозможно.

– Тащи булавки, сейчас наживлю и ушьем. – Мы с Варькой полны женской солидарности – бороться до победного естественным женским оружием: очарованием и красотой. – И еще тащи какие у тебя шарфы, легковато у тебя платье для этого сезона, нужно будет шарф на плечи.

Ленка приносит булавки, нитки и иголки, но в глазах слезы:

– У меня нет шарфов, ни одного. Вот, наверное, кофточку можно будет надеть.

– Не реви, красавица. Кофточку – отставить, а лучше выбросить. Такие кофточки, Ленка, позорят женский гардероб. Принесу тебе завтра шарф, не переживай, у меня есть такого оттенка. – Мне неожиданно приятно видеть Ленку такой потерянной и нуждающейся в заботе. Вот и дожили мы до этого времени, когда можно уже не отбиваться, а жалеть, наряжать и плакать.

– Так, значит, ты будешь завтра? – хитро улыбаясь, спрашивает меня Варька.

– Куда она денется, – вместо меня почему-то недовольно отвечает Ленка, – ее там все ждут, даже Каменецкий уже про нее два раза спрашивал.