К тому же, я думал, ты понимаешь, что сейчас сложный период и нам всем придется потерпеть. Когда я уходил два месяца назад к тебе, у меня даже сомнений не было, что это правильное решение. Сейчас я уделяю сыну все свое свободное время, но он стал остро ощущать, что меня нет. Пытается заслужить мою любовь. Сделает что-нибудь хорошее, звонит, хвалится: «Видишь, какой я хороший, ты теперь еще больше меня любишь, не бросишь?» Мне от этого тяжело, и стало казаться, что нужно подумать еще и побыть одному. Я очень тебя люблю, но отношения наши с тех пор, как я пришел в твой дом, очень изменились. Ты относишься ко мне как к гостю, ни на минуту не оставляешь в покое. Хлопочешь, полотенце подаешь, щебечешь обо всем. Пойми, мне тяжело. Постоянные разговоры о жене, которые ты затеваешь, обсуждая ее неправильное поведение и подчеркивая свои преимущества, меня утомляют и делают раздражительным.

Жена тоже со своей стороны не облегчает мне жизнь. Такое ощущение, что вы так увлеклись борьбой между собой, что обо мне забыли. Жена спрашивает об имуществе, материальной помощи, выполнении супружеского долга, когда прихожу. Клянется, что будет терпеть мои загулы и походы к тебе, лишь бы я вернулся.

– Но сейчас ты меня оставляешь. В новогоднюю ночь! А как же примета: с кем встретишь, с тем и проведешь? Это что, ты весь следующий год будешь к жене и сыну бегать?

– Ну, все. Понимания, видимо, я и здесь не найду. Главное от второстепенного не можешь отличить? Ты о празднике печешься, а мне отвертку под лопатку засовывают в виде детских переживаний. Я поеду к сыну! Приеду к тебе, как только он уснет.

– А мои переживания тебе безразличны?

– Нет. Я буду писать тебе, телефон не выключу. Да пойми ты! Я люблю тебя, хочу быть с тобой. Ребенок же не виноват. Если для тебя Новый год так важен – поезжай, куда планировали, я позже подъеду. Очень хочу не испортить тебе праздник. Останусь – будет хуже. Когда сын заснет, я не стану задерживаться. Меня ни стол, ни белая пушистая жена не остановят.

– Если уйдешь сейчас, ты меня потеряешь.

– Ну и дура.

Вот такой у Антона с Анжелой состоялся диалог. Сразу после него Анжела позвонила мне, чтобы понять, как же ей быть.

– Доктор, помогите! Ворвался в жизнь человек, занял центральное место в душе, внушил мне, что я люблю его, признавался в любви, объяснил, как обстоят дела, – что в семье оставаться не собирается, при первой возможности станет жить со мной. Познакомился с моей мамой, пообещал развестись и просил ее благословления на наш брак. Через месяц пришел ко мне с вещами, сказал, что ушел навсегда и теперь он мой. Я встречалась с ним два года, отношения развивались по нарастающей, чувства – через край. Желания быть вместе у нас только прибавлялось. Не уставала ждать, радовалась, когда приходил, мирилась с тем, что ему нужно возвращаться в семью, чтобы доделать дела, урегулировать вопросы развода и дать жене привыкнуть, что все кончилось. Я хочу понять, зачем он каждый вечер уходил от меня все эти два года, если только сейчас так остро встал вопрос его ухода из семьи?! Я точно знаю, что все это время Юля, его жена, знала о том, что я существую. Знала мое имя, как я выгляжу. Два года – достаточный срок, чтобы попробовать вернуть его в семью, наладить отношения.

Я ответила ей так:

– Анжела! Твои переживания мне понятны. Видимо, Юля надеялась, что Антон нагуляется и вернется. Смирилась с его походами к тебе, дабы не расшевеливать ситуацию до революционной. Сейчас Юля не может согласиться с тем, что кто-то из женщин оказался лучше, понимает, что даже ребенок их не связывает. Тактика жены тоже ясна. Она знает, что, если бы не нежное отношение Антона к ребенку, тревога и забота о нем, она мужа давно бы рядом не наблюдала. Ноги б его не было в доме. Она, думаю, это все уяснила из их разговоров о разводе.

Помнишь, он рассказывал, что Юля обещала чинить препятствия ему в общении с ребенком, кричала, что ей не нужны алименты и она прекрасно обойдется без участия супруга в воспитании? Антон жаловался тогда, что напряжение таково, что каждый визит в бывшую семью на протяжении двух месяцев, что он жил у тебя, смахивает на поход разведчика в стан врага. Теща лезет, куда не просят, ребенку внушают, что папа плохой. Сын грустный, отвечает односложно: «Да, нет, не знаю». Возлюбленный твой чуть ли не на ушах стоял, чтобы развеселить малыша, а он потом шептал ему на ухо: «Пап! Ты очень хороший, я тебя люблю. Мама говорит, что ты негодяй и очень плохой, но я ей не верю. Она говорит, что ты бросил меня навсегда, а я знаю, что ты будешь приходить, когда сможешь».

По условиям Юли, просто взять малыша и сходить с ним в кино невозможно. Встречи только в ее присутствии, под ее шипящие комментарии и грохот посуды на кухне.

Антон с сыном тянутся друг к другу. Наличие мобильной связи помогало им иметь практически ежеминутное неподцензурное общение, потом Юля стала прятать телефон, не разрешала брать его с собой, присутствовала при каждом разговоре, диктовала, что говорить. Антон тайно научил сына посылать SMS, они убрали звук на мобильном и стали разговаривать друг с другом. Рассказывали, как прошел день, желали спокойной ночи, пока однажды разъяренная мамаша не обнаружила потерю контроля. Юля отлупила сына, наорала на Антона, а потом пошла к психологу, слава Богу, вовремя. Та – умная женщина, сказала, что эмоциональные привязки к детям разумные жены используют на пользу семье, для созидания, а не как оружие пыток и наказания отца. Юля поняла, что добьется только неуважения и ненависти сына и полного отторжения со стороны Антона.

Юля слегка успокоилась, перестала орать, призадумалась. И начала другую политику вести: «На меня-то тебе давно наплевать, но ребенок не виноват. Забирай его из школы. Сиди с ним в выходные, когда я буду занята», – говорила она. Антон не возражал, даже рад был побыть наедине с ребенком. Малыш первые дни с рук не сходил, а потом привык. Уделял отцу двадцать минут, а потом садился мультики смотреть. Антон бродил по пустой квартире, где прожил много лет с Юлей, перебирал книги, пытался найти хоть что-то, ради чего стоит оставаться в семье. Нет. Кроме ребенка, ничего не удерживало. И он ушел тогда к тебе, любимой всем сердцем и уже два года любящей и ждущей. Пришел и спросил: «Ты не будешь возражать, если я буду общаться с ребенком?» Ты ответила тогда: «Конечно, нет». Помнишь, ты сама рассказывала мне все это? Все верно?

– Верно.

– Теперь давай рассмотрим по молекулам все, что он сказал тебе, и поймем, что он имел в виду, уходя сегодня. Думаю, ты знаешь, что значит выражение «неспокойно на сердце». Антон действительно в данной ситуации заслуживает сожаления и уважения. У него мечется сердце в ненавистную новогоднюю ночь между щемящим чувством вины перед ребенком и необходимостью сопровождать тебя, разнаряженную, на торжество к друзьям. Если все так, как он говорит, то его нужно понять и отпустить с легким сердцем. Почти совсем так же, как отпускала его домой, когда вы не жили вместе.

Зачем такая категоричность? Кому нужен этот формализм с боем курантов? Лично я тоже отношусь к праздникам с судорогами, обязательства посетить кого-то в день рождения, необходимость подарить подарок иногда вызывают только раздражение. Я и свой день рождения не люблю. По тем же соображениям. Если бы ты знала, Анжела, сколько конфликтных ситуаций, изломанных жизней и искуроченных судеб связано с этим формализмом! Налить бокалы, под речь президента сказать тост. Куранты, салют. Вынь да положь, будь со мной, улыбайся и резвись, да так, чтобы Станиславский ожил с криком: «Верю!»