К его тайной радости, в купальне мерцала простая лампада, висел туман со вкусом лесных трав, а в самой большой бадье плескалась, напевая… его лесная фея! Эти черные гладкие волосы, эти округлые плечи он никогда не забудет!

Не помня себя, мужчина шагнул в помещение, и быстро бесшумно разделся, не сводя глаз с купальщицы. Она к тому времени разыгралась, и стала пускать мыльные пузыри, сквозь колечко из пальцев, а он завороженный следил за ней, ожидая, что она повернется к нему и узнает… А девушка все игралась с водой и мылом, не желая смотреть на него. И тогда Дэвлин сам шагнул к бадье, окунул в воду застывшие руки, и тут же обнял ими незнакомку, хрипло прошептав:

– Ты решила заглянуть ко мне, моя лесная фея?

Девушка вздрогнула, явно сдержала вскрик, попыталась вырваться, а он прижал ее к себе, продолжая шептать:

– Не пущу! Моя! Я так скучал!

Его руки кажется жили своей жизнью лаская и поглаживая ее грудь, а губы целовали мокрые волосы, белый лоб, и все, до чего могли дотянуться. В какой-то момент ладони Дэвлина скользнули ниже, и замерли, нащупав небольшой, четко обрисованный живот. Он выдохнул с хрипом. Погладил. Пробежался пальцами, надеясь все же достигнуть чувствительных мест, а потом понял, и еще сильнее прижал свою фею к себе:

– У тебя получилось! – шепнул он, изумляясь, – цветок папоротника исполнил твое желание!

Женщина промолчала. Она успела повернуться, уткнуться лицом в его обнаженную грудь, пряча лицо, и замереть, разделяя минуту счастливого шока.

– Ты моя фея! Моя ночная сказка! – Коркодэйл очнулся, осыпал свою волшебницу поцелуями, а после немедля забрался в бадью, чувствуя, как усиливается аромат трав и ночного леса.

Если бы разум не оставил его, он бы, пожалуй, вытащил женщину из бадьи, расспросил, как она тут очутилась и любил ее не в остывающей воде, а на широкой лавке, устланной для тепла домотканым ковриком. Но это была она! Его лесная фея, забравшая душу и сердце одним взглядом зеленых глаз! В один миг сильный мужчина потерял голову и думал лишь о том, что он изрядно промерз в пути, и от него пахнет конским потом и гарью. А вода… она смоет все лишнее еще до того, как она насладиться этой шелковой кожей, бьющейся на шее жилкой и сладкими-сладкими губами! Дэвлин дышал и не мог надышаться, обнимал, целовал, гладил, чутко касаясь то налившейся груди, то округлившегося живота. Его страсть сменилась нежностью и трепетом перед будущей жизнью.

Фея не сопротивлялась его объятиям и ласкам. Она сама прижималась к нему, подставляла губы для поцелуев, с невиданной смелостью касалась его тела, а когда в чреслах Коркодэйла вновь разгорелась желание, фея стала послушной глиной в его руках, принимая его в себя, и тут же отстраняясь для короткой передышки.

Когда все закончилось, и Дэвлин откинулся на бортик бадьи, отдыхая, чувствуя, как расслабляется не только тело, но и душа. Пожалуй, в этот момент он бы понял, если бы его фея растворилась в тумане, но нет. Женщина, укрывшись волосами так, что лицо невозможно стало разглядеть, взяла в руки тряпочку для мытья, и тщательно вымыла мужчину изучая его тело, легкими касаниям, но не позволяя вновь прикоснуться к себе. Завершив омовение, фея выбралась из бадьи, опираясь на специальную лесенку, и поднесла Дэвлину кубок вина. Пока расслабленный любовник пил, женщина завернулась в простыню, отошла в темный угол, потряхивая волосами, словно собираясь их просушить, а после – улизнула! Да так, что Коркодэйл и не понял куда. Женская фигура просто растворилась в тенях!

Вздохнув, мужчина поставил кубок на приступку, смыл мыло, завернулся в приготовленную кем-то простыню, и выбравшись из бадьи огляделся. Угол был пуст. Ни двери, ни окна. Только полки для полотенец от пола, до потолка. Лампа все еще трепетала огоньком, и в ее неверном свете на скамье у бадьи виднелась какая-то одежда. Не понимая, что делает, мужчина шагнул ближе, склонился и… поднял скромный головной убор с траурной вуалью. Получается тут была баронесса Грейнж? Наверное, заходила перед сном и оставила платье прачкам… Только почему оставила все – и сорочку, и нижнюю юбку и головной убор? Мужчина неловко сделал шаг и споткнулся обо что-то. Пригляделся и с нарастающей паникой увидел домашние туфли и чулки! А ведь его легконогая фея убежала босиком! Кутаясь в простыню! Схватив все, что было забыто на скамье, Коркодэйл в бешенстве собирался бежать в хозяйское крыло, но разум заставил его остановиться.

Ночь. Он голый и мокрый ворвется сейчас в комнаты леди Грейнж, распугает ее служанок и уже завтра по замку поползут слухи. Так нельзя. Что если фея заморочила леди Грейнж, и та действительно забыла тут одежду? Нужно будет завтра присмотреться к леди и аккуратно узнать, не появилось ли в замке новых служанок. Поговаривали, что фейри способны принимать человеческий вид не только в купальскую ночь.

Вытерев тело мокрой простыней, Дэвлин накинул на себя плащ, оставил на месте всю одежду, оставленную в купальне, и отправился в комнаты барона. По пути ему никто не встретился, а дремлющий в комнате оруженосец, услышав строгое хозяйское: «спи», поторопился исполнить приказ. Кинув свою одежду в корзину для грязного белья Коркодэйл не удержался – приблизился к двери в опочивальню баронессы и прислушался. Все было тихо, как всегда. Никто не суетился, не слышно было шагов или разговоров. Хозяйка замка спит. И ему пора.

Утром служанкам пришлось долго звенеть совками для золы, чтобы разбудить леди. Вероника неохотно поднялась с кровати, вспоминая, как сбежала из купальни через тайный ход, который ей показала старая прачка «на всякий случай». Молоденькой леди Грейнж пару раз приходилось убегать из купальни в одной сорочке, чтобы не столкнуться с собственным супругом. А вчера она ушла от… своего ночного фейри! Точнее, – тут баронесса грустно усмехнулась, – от опекуна.

Задумавшись, Вероника присела обратно на постель, чтобы разобрать еще влажные волосы. Почему же она не узнала Коркодэйла в лесу? Наверное потому, что видела его всегда в полном облачении, или хотя бы в легком кожаном доспехе стражника. А еще в замке он появился, стянув волосы в плотный хвост, свернутый на затылке в кожаный лоскут, а в лесу светлые волосы лежали на его широких плечах. Да и нагота… отвлекала от всего остального. Барон Грейнж не утруждал себя раздеванием – задирал супруге юбку или сорочку и делал свои дела забыв стянуть сапоги. А… лесной фейри был обнажен и прекрасен в своей наготе!

Женщина тихонечко вздохнула и все же встала с постели, придерживая и поглаживая увеличившийся живот. Взглянула на сундук. Вчера она убежала в одной простыне, бросив в купальне и грязную одежду и чистую. Рубашка для сна была приготовлена служанками на постели, так что леди быстро натянула ее и легла спать, а вот сегодня встал вопрос – что надеть? Ведь на лавке в купальне остался и головной убор с траурной вуалью, и чулки, и туфельки. И главное – чистое платье и сорочка! Леди Грейнж не собиралась после купальни разгуливать по замку полуодетой!

На ее счастье, горничная, которая готовила для нее купальню спала в своей комнате, и не видела, что приготовленного ею платья в спальне нет. Немного подумав, Вероника решила, что можно надеть другую одежду, сказав служанкам, что отдала платья в стирку. Пусть думают, что леди вновь тошнило или она просто облилась молоком. А вот как узнать, куда опекун дел ее платья? Если оставил в купальне – прачки заберут, а если унес с собой?