— Ну и что тебе снилось? Мужчина?

— Нет, тень. Присутствие.

— Ну, значит, это был кусочек кошмара.

— Может быть. А ты зачем звонишь? Есть новости?

— Как тебе такая идея: Вокс мечтает стать бессмертным существом, потому что хочет избавиться от своих страстей?

— Он мечтает перекачать свою память в робота, да?

— Ну да. Но ты можешь понять, какую роль в этом играет похищение голосов?

Левин на мгновение замолчала. Брюс слышал ее дыхание. Он прислушивался, не прозвучит ли в трубке мужской голос, как это случилось с предыдущим звонком. Но ничего не было. Этой ночью Левин спала одна.

— Алекс?

Н очь придавала ее голосу бархатные нотки. Он выждал, пока она заговорит дальше.

— Алекс, ты тут?

— Да, я слушаю.

— Допустим, что в один прекрасный день мы сможем перекачивать нашу память в компьютер или в какую-то кибернетическую штуковину. Тогда нам придется расстаться с нашим бренным телом.

— В этом-то и дело.

— Ну, так вот, все, что останется от нас, прежних, это наши голоса. Даже если это будет просто запись. Уже сейчас делают великолепные записи. А что будет в будущем, представляешь?

— Неглупо, Левин.

— Честно говоря, я над этим много думала.

— А это доказывает, что мы были правы с самого начала и что, вопреки всем теориям Саньяка, Вокс западает именно на голос.

— Да, но не только по сексуальным мотивам.

Ему снилось, что он бежит по темному лесу за женщиной в белом и никак не может догнать ее. В воздухе замелькал золотой колокольчик; его маленькие, покрытые пушком крылышки трепетали, как у птички. Колокольчик плясал в поле его зрения, закрывая от него мускулистое тело бегуньи. Потом колокольчик зазвонил. Он звонил, звонил, звонил…

— Алло, Брюс! Это Матье Дельмон. Снова Вокс.

— Когда?

— Этой ночью. В «Шератоне» у второго терминала в «Руасси-Шарль де Голль». Жертва — стюардесса наземных служб аэропорта. Элоди Дожье, двадцати шести лет. Он снова напал ночью. Поскольку там хорошая звукоизоляция, тревогу подняли только потому, что кто-то снял номер, соседний с тем, где произошло убийство. На сей раз там на всю мощь работал телевизор. Я послал на место Санчеса и Шеффера. Они вас ждут.

— Я выезжаю немедленно.

Брюс посмотрел на будильник. Без четверти пять. Он позвонил Левин, извинился, что будит ее во второй раз, и попросил как можно скорее присоединиться к остальным. Она спокойно ответила, что на мотоцикле доберется туда за полчаса.

Войдя в тридцать седьмой номер, Брюс отметил, что Левин точно рассчитала время. Она сидела на корточках перед обнаженным телом жертвы и смотрела, как Санчес аккуратно отклеивает прозрачный скотч с ее век. Молодая женщина, брюнетка с длинными густыми волосами. Брюс отогнал от себя мысль о том, что они напомнили ему Тессу. Как обычно, волосы были разложены венком вокруг лица, обезображенного стигматами удушения. Шея: то же кровавое месиво. Брюс подошел поближе. Шеффер и Левин повернулись к нему. Ее лицо оставалось спокойным, как всегда. Шеффер пояснил:

— Две полоски скотча удерживали глаза открытыми.

Брюс посмотрел на телевизор, на пульт управления, валявшийся на ковре, словно его бросили туда от двери, и сказал:

— Вчера вечером показывали американский фильм с Мелом Гибсоном. В одной сцене его пытают и подклеивают веки скотчем.

— Прямо в яблочко, — сказал Шеффер.

— Во время фильма мне кто-то позвонил и не назвался, — продолжал Брюс.

— Ладно, звонок отследят, — сказал Шеффер. — Мы быстро узнаем, если звонили из «Шератона».

— Он хотел убедиться, что я смотрю фильм, — сказал Брюс.

— Можно подумать, что вся мизансцена поставлена специально для тебя, Алекс, — сказала Мартина Левин.

— Может быть, но шоу изменилось, — вмешался Санчес.

В се повернулись к эксперту, а тот продолжал:

— Видны следы наручников, он пользовался музыкальной струной. Но в горле нет кассеты, и я почти уверен, что не было никакого сексуального контакта.

— Так что же, мы имеем дело с имитатором? — спросила Левин.

— Когда получим из лаборатории данные о частицах виолончельной струны, тогда узнаем, — ответил Брюс— Фирма ни разу не упоминалась в прессе. Ты знаешь, что тебе остается сделать, Санчес?

— Подстегнуть моих ребят или заставить их принять амфетамины.

— А ты еще этого не сделал? — спросил Шеффер, но улыбнуться у него не получилось.

У Брюса зазвонил мобильный телефон. Он отошел от группы, чтобы ответить, пошел к окну. Звонил Патрик Говен, который всю ночь разыскивал Фреда Геджа и только что нашел его, в стельку пьяного, в машине перед домом Тессы Роббинс. Врюс велел ему ни на шаг не отходить от Геджа, перезвонить, если Гедж попытается проникнуть в дом, и повесил трубку. Он раздвинул шторы — ночь прорезали огни двух рейсовых самолетов, летевших, казалось, совсем близко. Вокс вполне мог сесть в один из них, чтобы удрать подальше, увезти свою ненависть. Но Брюса почему-то не покидало смутное ощущение, что он приближается. Приближается к некому центру, где мгновение будет существовать только для него одного. До сих пор между двумя убийствами проходило не менее четырех месяцев. Брюс чувствовал, что убийство стюардессы не было делом рук имитатора. Он вспомнил ощущение, посетившее его, когда раздался анонимный телефонный звонок. Он сразу же подумал о Гедже, потом о Тессе. В тот момент он не знал, что звонили из «Шератона».

— Алекс?

— Да, Виктор.

— Не помнишь, ты никому не говорил, что тебе нравится Мел Гибсон или этот конкретный фильм?

«Теория заговора»?

Да.

— Может быть, тебе. Геджу, наверняка Тессе. Кому еще?

«Только не мне, — машинально подумала Мартина Левин. — Я слишком недавно вступила на территорию уголовного розыска, майор».

Второй терминал обслуживал азиатские рейсы. Они опрашивали персонал, пока эскадрон Республиканской службы безопасности обшаривал все закутки аэровокзала. Улов оказался невелик: нашли зсего одного уборщика, курившего травку в туалете. Брюс разговаривал с начальницей убитой, женщиной лет сорока, с трудом сдерживавшей слезы. Две молодые сослуживицы Элоди Дожье упрашивали заведующего аптекой аэропорта дать им что-нибудь успокаивающее. На смену шоку и состраданию сразу после получения новостей пришел запоздалый страх. А если бы он выбрал меня?

— Вы не видели, чтобы она уходила с кем-то, кто показался вам странным?

— Ох, инспектор, здесь за день столько людей проходит, мы их не запоминаем. Даже не знаю, что вам сказать.