Она стояла у окна, и он замер, ослепленный ее красотой. Как всегда, голова ее была не покрыта, и солнечные лучи, вливаясь в окно, играли в золотистых распущенных волосах, окружая ее сияющим нимбом. У Брендана перехватило дыхание; он вдруг почувствовал, что дрожит всем телом. Всего одна ночь, уныло подумал он, и вот при одном только взгляде на эту женщину у него, изгнанника, подгибаются колени.

Элинор слышала, как он вошел, но не обернулась. Он подошел и стал рядом с ней у окна.

Но даже не протянул руку, чтобы коснуться ее.

— Я же предупреждал — никаких упреков, — прорычал он и сам неприятно поразился тому, как жестко прозвучали его слова.

Наконец она обернулась. Глаза ее мрачно сверкали.

— Разве я упрекаю тебя?

— Король уже извещен…

— Да, я знаю.

— Так что ты в безопасности. Скоро будешь там, куда так хотела попасть.

— Знаю.

— Слава Богу, а то я уж начал гадать, не собираешься ли ты снова выпрыгнуть из окна! Она слабо улыбнулась.

— Нет. — И, вскинув голову, в упор взглянула на Брендана. — Я ни о чем не сожалею. Но я устала от того, что твои люди постоянно перешептываются у меня за спиной.

Сделав вид, что озяб, Брендан молча отошел к камину и протянул к огню руки.

— Ежели вам не угодно разговаривать со мной, больше не задерживаю!

Он дернулся, как от удара хлыстом. Этот тон, этот надменный голос… Элинор ясно дала ему понять, кто она — знатная дама, графиня…

Он обернулся.

— Миледи, не смейте разговаривать со мной подобным тоном!

— Мне достаточно пришлось вытерпеть от вас, и мой тон не должен вас удивлять!

— Вытерпеть? — удивился он.

Элинор имела неосторожность покраснеть, но не опустила глаз.

— Я очень хочу поговорить с тобой. И с графом де Лаквилем.

— Что?! — выдохнула Элинор. Брендан мог бы поклясться, что заметил, как в ее глазах мелькнул страх.

— Дело в том, что де Лонгвилю в Ливерпуле кто-то заплатил, чтобы он захватил судно, на котором ты плыла. Заплатил за тебя.

— Не понимаю…

— Я не говорил тебе этого, поскольку сам не верил. Это могло оказаться ложью. Но поскольку ты собираешься выйти замуж за де Лаквиля и вернуться в Клэрин, ты должна знать, что тебя, возможно, подстерегает опасность.

— Сэр…

— У вас есть враги, миледи.

— Ты хочешь сказать, что кто-то заплатил де Лонгвилю, чтобы он захватил мой корабль?! Но что ему было нужно?

— Чтобы ты исчезла.

— Ложь. Причем грубо состряпанная!

— У де Лонгвиля нет причин лгать.

— Если у меня и есть враги, так это шотландцы. Те, кто проливает кровь в приграничных землях, те, с которыми я сражалась.

— У де Лонгвиля нет причин лгать.

— Де Лонгвиль — грабитель и пират!

— Но не убийца.

— Да? И значит, он не собирался меня убивать? — с нескрываемым сарказмом спросила Элинор.

— Нет. Он пират, но при этом деловой человек. Взвесив все, он пришел к выводу, что получит куда больше, если доставит тебя к графу де Лаквилю, — сохранит заплаченный ему аванс, да еще получит награду. Пираты, видишь ли, привыкли плавать в бурных морях. Если бы не это, ты могла бы провести остаток жизни в каком-нибудь гареме. Блондинка, да к тому же красивая, — о, на любом невольничьем рынке за тебя бы дали огромную цену!

Элинор смотрела на него не веря собственным ушам. Потом, подойдя к двери, распахнула ее.

— Убирайтесь, сэр Брендан!

Но Брендан, будто не слыша, скрестил на груди руки и снова уставился на огонь.

— Ты хотела узнать правду. Я рассказал тебе все. Тебе угрожает опасность от руки кого-то из твоих близких.

Элинор затрясла головой.

— Нет… ты не понимаешь! Останься я старой девой, я бы ни для кого не представляла опасности. Ведь если я не выйду замуж и умру бездетной, все, что мне принадлежит, вернется…

— Вздор! Нам обоим хорошо известно, что в этом случае сам король подыскал бы тебе подходящего жениха. Графиня, с огромными землями, которые она может передать по наследству, к тому же молодая, способная иметь детей и красивая… ты думаешь, ваш король упустит такой шанс? Он бы сам сделал за тебя этот выбор, если бы ты не опередила его, обручившись с де Лаквилем!

Элинор задыхалась от бешенства.

— Мои двоюродные братья не просто хорошие рыцари, они ко всему прочему еще отличаются благородством и умом!

— Кого ты стараешься убедить: меня или себя? — осведомился Брендан.

— Я просто констатирую факт. — Так же как и я.

— Может, ты все-таки будешь так любезен и уберешься отсюда?

Он подошел к ней. Совсем близко, так что чувствовал исходивший от нее аромат. Но по-прежнему не сделал даже попытки коснуться ее. Элинор прижалась к стене.

Брендан был так близко, что ему казалось, он слышит, как бьется ее сердце. Протянув руку, он тихонько прикрыл дверь.

Глаза Элинор широко раскрылись.

— Само собой, я дам знать графу де Лаквилю.

— Он рассмеется тебе в лицо.

— Неужели?

— Он знает мою семью.

— Он умный человек.

— Ты же смеялся над тем, что он стар и выжил из ума.

— Да, он стар. Но он еще не впал в детство. Элинор опустила глаза. Голова ее поникла. Брендан приподнял ей подбородок.

— У нас не так уж много времени.

— Ты лжец! Лжец, негодяй… словом, настоящий скотт!

— Вот тут ты не ошиблась!

— Ты… ты самый ужасный человек из всех, кого я знала!

Дыхание Элинор участилось.

— Прошу прощения, — мягко сказал Брендан, — но я такой, какой есть, и не смог бы измениться, даже если бы и хотел.

— Я… ты… я ненавижу тебя! Всей душой ненавижу! Ты чудовище! Шотландец!

— По-твоему, это одно и то же?

— Так оно и есть! Я презираю тебя!

— Ты действительно хочешь, чтобы я ушел?

— Нет!

— Теперь моя очередь, миледи. Я хочу тебя. Хочу, чтобы сегодня ты снова была моей. И пусть я скотт, пусть изгнанник, пусть даже чудовище… но до Парижа так близко! Будь я проклят, слишком близко!

Склонив голову, он нашел ее губы — от них пахло сладкой мятой. Нежные, влажные, соблазнительные губы… Идиот, выругался про себя Брендан. Впрочем, наплевать, подумал он, душа его и так уже проклята. Одним грехом больше, одним меньше — не столь важно. Его поцелуи из нежных превратились в жаркие, рот стал жадным и требовательным. Пальцы Брендана скользнули по шее Элинор, наткнулись на края туники, и он в порыве слепого бешенства рванул завязки одежды. Нижнее платье застегивалось на спине, и Брендан принялся сражаться с пуговицами, чертыхаясь сквозь зубы, когда они путались в ее распущенных волосах. Казалось, это мучение будет длиться вечно, но вот наконец проклятое платье упало на пол, и через мгновение она снова прильнула к нему, закинув руки ему на шею и прижимаясь грудью к его груди. Неистовый жар охватил Брендана, он почти обезумел. Пальцы его, дрожащие от желания, скользили по ее обнаженной спине, путались в ее густых волосах. Он снова завладел ее губами, и она жалобно вскрикнула. Губы Брендана зарылись в мягкую ямку между ее ключицами, потом скользнули ниже, лаская округлость юной груди, завладели упругим, похожим на спелую вишню соском. Запрокинув голову, Элинор застонала.