В пяти метрах от офицеров, под охраной двух жандармов, стояли два человека. Один из них, суетливый небольшого роста человек, лет сорока пяти, с ухоженными усами, кончики которых лихо торчали вверх. Одет он был в длинное потертое пальто с «кошачьим» воротником и сапоги и работал кладовщиком на складе купца Стопкина, который имел здесь два склада и когда-то торговал исключительно водкой и прочими горячительными напитками, а теперь сдавал помещения в аренду. За одним из этих складов, где мы прятались, где-то в ста пятидесяти метрах находились нужные нам развалины, за которыми сейчас вели наблюдение два жандарма. Звали кладовщика Сидор Евстратович Малый. Как он охарактеризовал сам себя: «человек тверезый и работящий». Рядом с ним стоял сторож с этих складов, плотно сбитый мужчина, со злыми, недоверчивыми глазами, одетый в длинный бараний полушубок и добротные валенки с галошами. Представился он нам Николаем Пешкиным.

Их привели жандармы, которых послали прочесать ближайшие склады. На вопрос: не видели ли они здесь подозрительных людей, или может, слышали что-либо, в ответ отрицательно замотали головами, а затем начали клясться, что ничего и никого подозрительного не наблюдали. После допроса кладовщик попробовал заикнуться, что его ждет работа, но показанный ему ротмистром кулак сразу заставил его согласно закивать головой, наподобие китайского болванчика, и жалко пробормотать:

– Понимаем-с, ваше высокоблагородие. Ждем-с.

Когда мы прибыли на место и определились с возможным местом укрытия боевиков, то сразу стало ясно, что дюжины жандармов для оцепления этого места будет явно мало. Во-первых, остатки стен по периметру здания достигали до полуметра, представляя собой идеальное укрытие, и если боевикам придет в голову отбивать атаку снаружи, то мы понесем большие потери уже на подступах, не говоря о том, чтобы взять штурмом подвал. При спуске вниз, в узком, хорошо простреливаемом пространстве, они перебьют массу людей, а если у них еще и бомба имеется, то… Во-вторых, местность вокруг была открытая и хорошо просматривалась. Правда, здесь росло много кустарника, но он уже облетел и представлял собой пучки голых ветвей, за которыми сможет спрятаться только ежик, да и то, если не будет топорщить колючки. Только одно направление давало возможность незаметно подкрасться – это был обугленный, завалившийся угол некогда сгоревшей конюшни, который находился где-то в пятидесяти шагах от развалин пожарной части. Еще пара десятков обгоревших обломков бревен и досок различной длины была раскидана по черному пепелищу. Все вместе это смотрелось как грязно-черное пятно на фоне желтой пожухлой травы.

В моем понимании, место для укрытия было выбрано Ароном крайне неудачно. Стоит открыто. Ведь выходят они когда-то наружу, пусть даже ночью. Хоть это дальняя окраина города и склады, по большей части, стоят пустые, но места здесь не безлюдные и один случайно брошенный взгляд ночного сторожа мог выдать их место укрытия.

– С транспортом постоянно перебои, потому и с подвозом товаров плохо, – пожаловался нам на здешнее запустение кладовщик Малый, но сразу добавил. – Пусть не прежние времена, но даже так работаем: днем приезжают подводы, грузят товар, развозя его по лавкам и магазинам, а ночью сторожа с колотушками обязательно обход делают.

Но не это было моим главным сомнением, а то, что за два часа светлого времени никто не смог обнаружить даже намека на люк, и это притом, что один из наблюдателей был оснащен мощным морским биноклем. Правда, остатки стен резко урезали общую картину осмотра развалин, кроме того, они были сильно замусорены принесенными ветром, жухлой листвой и сломанными ветками.

«Все равно. Что-то здесь не так».

Я поделился своими соображениями с Пашутиным, и тот со мной согласился, но в чем именно содержится подвох, не имел ни малейшего понятия.

Предложенный ротмистром прямой штурм был отброшен нами сразу, так как боевикам терять нечего, а ярости и отчаяния хоть отбавляй, к тому же они были нужны нам живыми. Только живыми. После некоторых раздумий решили дождаться сумерек, затем подползти как можно ближе и затаиться до того времени, пока цареубийцы себя не проявят, а затем попробовать их взять. Когда Пашутин остановился на этом плане, было решено вызвать подкрепление. Я не принимал участия в обсуждении планов, предоставив это дело военным, а вместо этого в который раз прокручивал полученную информацию, но что-то явно ускользало от меня, беспокоя и раздражая, как надоедливая муха. Видимо, это невольно отразилось на моем лице, поэтому первая фраза, которую сказал подошедший ко мне Пашутин, была вопросом:

– Ну, что надумал?

– Ничего, – ответил я ему. – Что-то здесь неправильно. Только что?

– Знаешь, а мне вот почему-то кажется, что их здесь нет. Или вообще никогда не было.

– Может, и так.

– Проверить все равно нужно, – он щелкнул крышкой часов. – Через полчаса окончательно стемнеет, тогда и начнем.

– Кто спорит, – согласился я с ним. – Ждать, так ждать.

– Господа хорошие, – неожиданно подал голос сторож в тулупе, – вы нас как, отпустите или нет? Нам ведь хозяин не за красивые глаза платит, а за работу.

– Ты еще поговори у меня, морда каторжная! – окрысился на него ротмистр. – Сказано: стоять! Стой! Или в каталажку хочешь?!

– Господа офицеры, будьте добры подойти ко мне, – неожиданно позвал офицеров Пашутин, а когда те приблизились, сказал: – Сейчас, пока светло, сделайте рекогносцировку местности, так как потом вам придется расставлять своих людей почти в полной темноте. И еще, господин подпоручик. Выделите десяток солдат и поставьте их парами между ближайшими к месту развалин складами, тем самым отрезая возможность прорыва и дальнейшего бегства. По два человека на пост. Пароль: сорока. Отзыв: галка.

– Сейчас этим и займусь. Только у меня есть один вопрос, господин подполковник, – поинтересовался подпоручик. – Сколько этих разбойников там может быть?

– Точно не известно. Но согласно тем данным, что нам дали: не более четырех-пяти человек. А этих, – уже негромко сказал Пашутин, обращаясь к жандарму, – вы, господин ротмистр, отправьте на склад под охраной жандарма. Пусть кладовщик работает, а сторож с ним за компанию посидит. После их отпустим. Вы свободны, господа.

– Так точно.

– Будет сделано.

Офицеры откозыряли и отправились к своим людям. Пашутин повернулся ко мне:

– Набираемся терпения и ждем.

Подполковник щелкнул крышкой часов. Жандарм, стоящий рядом с нами, сдвинул заслонку тайного фонаря и, чуть подняв его, осветил циферблат.

– Двадцать минут шестого, – тихо сказал он, затем щелкнул крышкой и спрятал часы в карман. Жандарм, бросил вопросительный взгляд на меня, а потом на Пашутина. Когда начнется? По его закостеневшему лицу было видно, что он промерз до самых пяток и сейчас мечтал только об одном, как можно быстрее оказаться дома, в тепле, с чашкой горячего чая в руке.

«Мне бы тоже хотелось…» – только я так подумал, как послышался торопливый топот сапог. Мы, все трое, повернулись на шум шагов. Подбежав, жандарм вытянулся и отрапортовал Пашутину: