И затем пальцами и языком довел меня до дрожи и крика.

Некоторое время мы лежали на ковре гостиной и целовались. Я возбудила его ртом, и он снова оказался во мне. Во второй раз мы смотрели друг другу в глаза – уже не так изнывали от желания. Потом мы сбросили с дивана подушки и плед и свернулись, обнявшись, на полу. Он прикоснулся к моему левому бедру и оставил там руку. Я размышляла, считает ли он этот жест знаком храбрости или близости, а может, его привлекают инвалиды, как некоторых мужчин, но мне не хотелось спрашивать, пусть делает, что ему хочется.

– Как ты потеряла ногу? – спросил Нестор где-то после полуночи. – Или ты такой родилась?

Зрение уже приспособилось к темноте, и в лунном свете я заметила над телевизором странную картину. На ней была лежащая на спине фигура, и я забеспокоилась, что это может быть голая женщина, какая-нибудь пошлятина вроде модели в купальнике в комнате Дэйви Джимма, но поняла, что это портрет мертвого человека.

– Что это? – спросила я. – Это же не ты нарисовал?

– Не я. Картина была здесь, когда я купил дом, я просто не стал ее снимать. Тип, который занимался продажей дома, хотел, чтобы я ее сохранил, сказал, она имеет отношение к какому-то русскому роману. Это копия какой-то старой картины. Иисус.

– Ты мог бы повесить какую-нибудь из своих фотографий.

– Картина с мертвым Христом хуже фотографий с мест преступлений?

– У тебя же наверняка есть и другие.

– Ага, – сказал он. – Может, я ее и выкину. У меня есть несколько снимков Йеллоустоуна, которые мне нравятся, например, фото большого призматического источника. Но знаешь, эта картина… Я ведь был когда-то религиозен, меня воспитывали в лоне церкви.

– Помню, ты спрашивал, верю ли я в Воскресение, – сказала я. – Ты думал, это мне поможет, когда вокруг столько смертей.

– Точно. Я мог такое сказать. Но в то время я испытал кое-что. Вроде религиозного опыта, но наоборот, если можно так сказать. У тебя когда-нибудь были религиозные откровения? Типа, когда слышишь голос Бога?

Я подумала о том, как смотрела на Землю из космоса, чувствуя почти что священную связь с каждой гранью творения.

– Нет, – ответила я. – Ничего похожего. Я вижу красоту природы, но ничего похожего на голоса.

– У меня было… что-то вроде явления Господа, но Бог был в виде черной дыры, – сказал Нестор. – Это видéние переполняло меня. Люди говорят о том, что такое бесконечность, и представляют нечто без конца, но бесконечность имеет и другую сторону. Она может быть противоположностью. Мы все выходим из земли, наши клетки умножаются, мы растем, стареем и угасаем, а на наше место приходят другие, и это все отвратительно, все эти тела и смерть, миллиарды человек, это как приливная волна, накатывает и отступает. И вся религия, вся эта чушь про Бога, это вроде того дерьма, в которое ты веришь в детстве, а однажды удивляешься, как вообще мог во что-то верить. Детские игрушки. Но после того видения, того опыта для меня все изменилось. Я начал пить, чтобы заглушить охвативший меня ужас. Мир меня пугал. Я больше не мог переваривать Бюро, переехал сюда и напивался до потери сознания. И смотрел на эту картину с Христом, убеждая себя, что он может сесть, надеясь, что он сядет и докажет тем самым, что я не прав, но каждую ночь… Как я понимаю, на этой картине изображен Иисус после снятия с креста, и он просто мертв, просто мертвое тело, и все ждут, когда он воскреснет, но этому не суждено случиться. Я ненавидел эту картину, потому что она казалась мне нехристианской, но потом понял, в чем ее смысл. Я копнул глубже и обнаружил более глубокое значение.

– Ты атеист.

– Нет, я верю в Бога, верю, что Бог существует. У меня был этот опыт, это видение, я видел Бога. Он – как нестерпимый свет среди черных звезд. Я по-прежнему религиозен, но когда я думаю о Боге, то представляю его паразитом.

Сердце Нестора колотилось, он покрылся холодным потом. В лунном сиянии его кожа казалась серебристой. На груди виднелось созвездие веснушек, как Пояс Ориона над сердцем. Я не знала, что ему сказать.

– Прости… Прости, что спросил тебя о ноге, – сказал он. – Я не хотел тебя задеть. Наверное, ты устала от таких вопросов.

– По правде говоря, я даже не помню, как это случилось, – ответила я. – Я заблудилась в лесу, у меня была гипотермия. В ноге началась гангрена. Пришлось ее ампутировать. Ампутацию я помню.

Мимо дома проехала машина, по стене мелькнул свет фар, и тень от сетки оконной рамы проползла по потолку. Я размышляла о том, не охладеем ли мы друг к другу, получив желаемое – раз, и все. Но Нестор запустил руку в мои волосы и притянул к себе. Я обвила его рукой, и он положил голову мне на грудь. Я чувствовала ритм его дыхания и знала, что он слышит удары моего сердца.

– Мне сделали местную анестезию, – продолжила я, вспоминая операцию в условиях нулевой гравитации, как капельки крови струйками забрызгивали потолок и стены, – но я не спала. Не спала, но не могла наблюдать. Я просто смотрела в потолок. Сначала мне отрезали голень и ступню. Этот разрез я до сих пор иногда чувствую – фантомная боль. Иногда чувствую, как пилят кость. Заражение уже поднялось к колену, и врачи решили отнять и остальное.

Через некоторое время Нестор помог мне надеть протез.

– Просто чтоб ты знала, для меня это не имеет значения, – сказал он. – Я захотел быть рядом с тобой с первого взгляда.

– Ты не помнишь, когда впервые меня увидел.

– Я видел тебя на месте преступления, всего одну секунду. Ты сразу привлекла мое внимание. А утром я представился тебе на встрече. Я уже знал, что ты симпатичная, но боже ты мой, Шэннон, когда я увидел тебя в то утро…

– Ну ладно, и хватит на этом.

– А когда ты исчезла, я не переставал о тебе думать. Было еще одно дело, и я считал, что наши пути пересекутся, но этого так и не произошло. Я надеялся…

– Мне бы хотелось, чтобы наши пути пересеклись, – сказала я. – Что я пропустила?

– Мы просто потеряли время. Один адвокат из Гаррисберга погиб во время угона автомобиля, мы хотели проконсультироваться с тобой.

– А какое это имело отношение ко мне?

– Никакого. Ошибочные данные. Мы работали с базой данных по баллистике, и пули, извлеченные из адвоката, совпали с пулями в Мерсалте, вот я и подумал о тебе, но все это время пистолет хранился у нас на складе улик. Мы хотели тебя вызвать, чтобы ты подтвердила, что это ошибочное совпадение, но не могли тебя найти. Я не мог тебя найти.

– И что произошло с делом в суде?

– Судья отбросил все улики, – ответил Нестор. – Проклятая база данных показала кучу совпадений по баллистике, и все пришлось проверять.

– Ты скучаешь по работе?

– Иногда, – сказал он. – Но после того, как…

– Можешь не говорить об этом, если не хочешь.

– Во время операции я застрелил человека. Это было оправданно, самооборона, но я не мог с этим жить, – сказал Нестор. – Он наставил на меня пистолет и выстрелил.