chitay-knigi.com » Разная литература » Изнанка и лицо. Брачный пир. Лето - Альбер Камю

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 43
Перейти на страницу:
и украдкой расходится, неспособная осмыслить пережитое. Существуют только добро и зло, эта религия беспощадна. Когорта верующих – всего лишь сборище черных и белых теней, исчезающих во мраке. Ибо сила и насилие – боги одинокие. Они бесполезны для воспоминаний. Напротив, они щедро творят свои чудеса только в настоящем. Они сродни этому народу без прошлого, который причащается вокруг рингов. Это непростой ритуал, но он все упрощает. Добро и зло, победитель и побежденный: в Коринфе соседствовали два храма, храм Насилия и храм Необходимости.

Памятники

По многим причинам, относящимся столько же к экономике, сколько и к метафизике, можно сказать, что оранский стиль, если таковой существует, с силой и ясностью воплотился в своеобразном здании Дома колониста. Вообще-то памятников в Оране хватает. У города есть свой счет маршалов Империи, министров и местных филантропов. Они высятся на небольших пыльных площадях, безропотно покорившиеся дождю и солнцу, обращенные в камень и скуку. Однако они все же здесь чужеродны. Это лишь прискорбные символы цивилизации в краю безмятежного варварства.

В противовес им Оран воздвиг самому себе собственные алтари и ростры. В самом сердце торгового города, где оранцы собирались было построить большое здание для бесчисленных сельскохозяйственных учреждений, кормящих эту страну, они в итоге воздвигли впечатляющее воплощение своих добродетелей – Дом колониста. Если судить о них по этому строению, то добродетелей было три: дерзость вкуса, любовь к насилию и чувство исторического синтеза. Египет, Византия, Мюнхен внесли свой вклад в прихотливую работу по изготовлению этого слоеного пирога, с виду представляющего собой огромную опрокинутую чашу. Разноцветные камни очень эффектно обрамляют крышу. Живость мозаик так впечатляюща, что вначале наступает временное ослепление. Но если внимательно приглядеться, то замечаешь, что эти мозаики имеют смысл: элегантный колонист с галстуком-бабочкой и в белом пробковом шлеме принимает знаки поклонения от вереницы рабов в античных одеяниях. Здание с его архитектурными изысками размещено на перекрестке, где снуют маленькие замызганные трамваи, их неумытость – еще одна из милых примет Орана.[35]

Нельзя не упомянуть, что Оран очень гордится двумя львами на площади д’Арм. С 1888 года они восседают по обе стороны муниципальной лестницы. Их автор звался Каином. Их короткие торсы выглядят величаво. Рассказывают, что по ночам один за другим они спускаются с цоколя и безмолвно вышагивают вокруг темной площади и при необходимости долго мочатся под большими пыльными фикусами. Разумеется, это слухи, но оранцы им снисходительно внемлют. Впрочем, все это уже вне пределов правдоподобия.

Несмотря на некоторые изыскания, я не смог проникнуться пылкой симпатией к Каину; я только узнал, что у него была репутация искусного анималиста. Тем не менее я о нем часто думаю. Такое направление мыслей вы обретаете в Оране. Вот художник со звучным именем, оставивший здесь свое незначительное произведение. Сотни тысяч людей привыкли к добродушным хищникам, которых он поставил перед претенциозным зданием мэрии. Таков один из способов преуспеяния в искусстве. Пожалуй, эти два льва, как тысячи других им подобных произведений, свидетельствуют о чем-то ином, нежели талант. Можно создать «Ночной дозор», «Святого Франциска со стигматами», «Давида» или «Воздвижение цветка». Каин же изваял две веселые морды на площади заморской торговой провинции. Но Давид когда-нибудь рухнет вместе с Флоренцией, а львы, быть может, спасутся от гибели. Повторяю – они свидетельствуют о чем-то ином.

Можно ли уточнить эту мысль? В этом произведении чувствуются слабость и прочность. Души в нем нет, но материального с избытком. Посредственность стремится сохраниться всеми средствами, включая бронзу. Пусть ей отказано в праве на вечность, зато она довольствуется каждодневностью. Но не это ли и есть вечность? Во всяком случае, в таком упорстве есть что-то волнующее, и оно кой-чему учит, в этом урок всех памятников Орана и самого города Орана. Один час в день, лишь однажды, что-то заставляет вас обращать внимание на вещи, не имеющие значения. Ум находит пользу и в таких поворотах. Отчасти это его гигиена, и поскольку он нуждается в таких минутах смирения, мне кажется, эта возможность оглупления получше других. Все, что бренно, желает продления. Точнее, продления жаждут все. Человеческие творения в этом отношении мало чем отличаются, львы Каина имеют те же шансы, что и руины Ангкора. Это приучает к скромности.

В Оране есть и другие памятники. Во всяком случае, их следует так назвать, ибо они тоже представляют свой город, и, возможно, с большим правом. Это строительные работы, которые сейчас развернулись на берегу и охватывают территорию в десятки километров. В принципе, речь идет о преобразовании самой чистой из бухт в гигантский порт. И действительно, это еще одна из возможностей для человека поединоборствовать с камнем.

На картинах некоторых фламандских художников видно, как настойчиво возвращаются они к теме впечатляющего размаха: сооружению Вавилонской башни. Это необъятные пейзажи, скалы, штурмующие небо, крутые подъемы, где копошатся люди, занятые работой, животные, лестницы, странные приспособления, веревки, копья. Человек, однако, там присутствует для масштаба, подчеркивающего нечеловеческую величину строения. Именно об этом думаешь на оранском горном карнизе в западной части города.

Зацепившиеся на могучих склонах рельсы, вагонетки, подъемные краны, крошечные поезда… Под обжигающим солнцем локомотивы, похожие на игрушки, огибают огромные каменные глыбы среди гудков, пыли и дыма. Денно и нощно люди, как муравьи, суетятся на дымящемся каркасе горы. Прикрепленные вдоль одного и того же каната на склоне скалы, десятки людей, прижав животы к рычагам автоматических экскаваторов, круглосуточно трясутся в воздухе и откалывают огромные куски скалы, которые обрушиваются в пыли и грохоте. А дальше над склонами опрокидываются вагонетки, и разъятые скалы, срываясь, рушатся в воду; каждая мощная глыба сопровождается градом более мелких камней. С равномерными интервалами глубокой ночью и среди дня взрывы сотрясают всю гору и приподнимают само море.

Человек среди этой стройки ведет лобовую атаку на камень. И если бы можно было забыть хотя бы на мгновение о тяжком рабстве, которое сделало возможной такую работу, то ею следовало бы восхититься. Эти камни, вырванные у горы, служат человеку, помогают ему осуществить его замыслы. Они скапливаются под первой волной, мало-помалу выступают из воды и, наконец, располагаются вдоль дамбы, на которой вскоре появляются люди и машины, день за днем они продвигаются к открытому морю. Не зная отдыха, огромные стальные челюсти разгрызают чрево скалы, поворачиваются вокруг своей оси и выплевывают в воду каменные объедки. По мере того как передняя часть карниза опускается, все побережье неодолимо надвигается на море.

Конечно, уничтожить камень невозможно. Его просто перемещают на другое место. В любом случае, он будет жить дольше, чем люди, которым он

1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 43
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности