упал на траву — тяжело и глухо. Единорог встряхнулся и пошел в сторону складских помещений, оглядываясь и призывая поторопиться.

Не было сомнений в том, что бабка прознает о краже — или цепь донесет, или колышек. Димитос переборол дурноту, навалившуюся после столкновения с заклинанием — и это спасибо, что мастер услышал и помог, а то бы летели сейчас клочки по закоулочкам. Он забрал пакет с оставшимися желтыми ягодами и поспешил к сыну и черепашке. Единорог успел первым — с любопытством и без злости обнюхал львенка и дар Чура, чихнул, подтолкнул спиленным рогом рюкзак — «бери, мол, пойдем!»

Пока Димитос прятал ягоды и черепашку и навьючивался рюкзаком, сын потянулся к морде единорога, потерся, замурлыкал и запрыгнул ему на спину. Окрикнуть, забрать Маруша Димитос не успел — единорог пошел по дорожке в сторону ворот на Кромку. Он не брыкался, не пытался скинуть мелкого седока, и это радовало. Тревожила мысль — не унес бы куда-нибудь — но Димитос решил довериться судьбе, Свечану и Чуру.

О единорогах он знал мало — эти магические существа избегали колдунов и оборотней, чтобы не стать добычей или источником ингредиентов для зелий и амулетов. Обладали своеобразным разумом и чутьем на волшбу, легко отыскивали пути между мирами, заглядывали в самые укромные отнорки и уходили, оставаясь в людской памяти ворохом легенд и наивных домыслов. Учителя в школе говорили, что истинной магией и умением проходить сквозь миры, минуя Кромку, обладают только зеркальные единороги, крайне редко встречающиеся существа, проживающие две жизни — земную и подводную. Зеркальники после первой смерти теряли рог, уходили в реку и становились вожаками табунов келпи. Спасенный спутник Димитоса был обычным серо-бежевым единорогом, от которого не нужно было ждать ни яркой благодарности, ни подвоха. Пройдет плечом к плечу, пока совпадают пути, а потом уйдет, кивнув на прощанье.

Они вышли на площадку за воротами. Единорог ударил копытом по асфальту, призывая клочья облачной дороги — Кромка тут же ответила и приоткрыла путь. Димитос пошел по уплотняющейся тропе, гадая, куда они попадут на этот раз, и удастся ли ему найти воду, чтобы хорошо вымыть руки. Единорог уверенно пересек вымощенную брусчаткой дорогу — судя по всему, по первой в цеха завозили материалы, а по этой вывозили готовый товар прямо на ярмарки и в храмы Свечана — повел мордой и двинулся по утоптанной тропинке, теряющейся в густом молочном тумане. Димитос протянул руку, чтобы забрать Маруша — на всякий случай, спокойнее будет — и почувствовал жжение в груди. Он не сразу понял, что это нагрелся карман рубашки, в который он сунул хожень.

Стукнулись, заплелись и расплелись освобожденные от тканевого плена башмачки. В лицо дунул горячий и очень влажный ветер. Еще пара шагов и они пошли по тропке между огромными папоротниками. Огромными и цветущими.

— Манит папоротный цвет, угольками рдея, заберешь его себе, ежели сумеешь, — пробормотал Димитос, оглядываясь по сторонам. — Рви, сколько в рюкзак лезет. Значит, проблема в том, чтобы вынести. Или?..

Ответом стал шум и треск. К ним приближался кто-то огромный и быстрый. В то, что их хочет поприветствовать добродушный комитет по торжественной встрече, Димитос не поверил. Он не успел забрать Маруша со спины единорога — тот помчался куда-то вглубь папоротного леса, оставляя след из смятых кустов. Два шага вслед за единорогом, взгляд на появившуюся над листьями голову на длинной шее.

«О, боги! — подумал Димитос, бросая рюкзак, хожень и стремительно раздеваясь. — Ящер? Дракон? Нет, не дракон, дикая тварь какая-то…»

Голос человека-снайпера он услышал, когда превратился и встал на лапы.

«Дым? — спросил человек. — Дым, ты где? Слушай, я попал в парк Юрского периода и мне тут не нравится».

Глава 3. Лестница Богов

Превращаясь — без боли в трансформирующихся костях и мышцах, спасибо волхоягоднику — двуногий и лев признались друг другу, что эту битву им не выиграть. Димитос не имел понятия, о каком таком парке говорил человек-снайпер, но гигантский ящер, жаждущий крови, ему тоже не понравился.

Вторжение в мысли и обращение сбили с толку, и Димитос, и лев потеряли драгоценные минуты. Проворная тварь этим воспользовалась и, стоптав папоротники, наклонилась, чтобы сомкнуть зубастую пасть на его туловище. Лев в последний момент ускользнул от хищных челюстей, помчался, куда глаза глядят, попытался вскарабкаться на увитое лианами дерево и снова услышал голос:

«Лев? Дым? Дым, это ты?»

«Я! — пробиваясь через рык разъяренного зверя, прокричал Димитос. — Я! На меня кто-то охотится!»

«Не мельтеши! — велел человек. — Сейчас».

Ящер уже обнаружил льва на дереве и помчался к нему, потряхивая когтистыми передними лапами — маленькими по сравнению с гигантскими задними, на которых он шустро передвигался. Хвост сметал папоротники, оставляя просеку в цветущем лесу. Лев соскользнул с дерева, метнулся в кусты и притормозил, услышав далекий выстрел. Особенно, когда увидел последствия — ни от чего другого голова ящера разлететься на куски не могла. Не бомба же у него в черепе была заложена.

«Ах, красава! — проговорил Дима и обдал его волной знакомого счастья. — От свезло так свезло! Не винтовка — чудо. Никому не отдам, не продам. Ни за какие деньги. Дым! Прислушайся, тут другие тварюки есть? Мне, вроде, никого не видно. Только птеродактиль какой-то летает».

«Ты где?» — спросил Димитос.

«На вышке. Дед Чур мне куриного бога на булавке дал, я просил, чтобы он меня к заставе вывел. А он привел к заброшенной вышке».

«Ты выстрелил в ящера?»

«Да. Наконец-то опробовал новую винтовку».

«Спасибо. Ты нас спас».

«Свои люди, сочтемся».

Чувствовалось, что Дмитрий улыбается.

«Я сына поищу, — спохватился Димитос. — Маруша унес единорог».

Беготня среди папоротников была недолгой. Единорог вышел из зарослей, недоверчиво всхрапывая, косясь на труп ящера. Маруш сидел на его спине и трясся. Лев успокоил львенка ворчанием — «не бойся, опасность миновала» — и взял его зубами за холку, чтобы отнести к рюкзаку и черепашке Чура. Единорог поплелся за ними.

«Превращаться или не превращаться?» — задумался Димитос.

Лев не мог собрать и уложить в рюкзак разбросанные вещи. И толку особого от звериной формы не было — ящера не одолеть, льва раздражали звуки папоротного леса и незнакомы влажно-пряные запахи. А еще лев не мог сказать человеку-снайперу спасибо словами. Мысленной благодарности Димитосу казалось мало.

«Я сейчас подойду, — пообещал Дима. — Стой, где стоишь. Я направление засек… а ну, кому сказал! Маугли! Вот стервец! Дым, я скоро приду, жди».

Димитос решил подождать на лапах — Маруш рядом со