мешающий ему теперь бюст с плеч девушки на пол, взял одну грудь в ладонь, от чего Лана судорожно выдохнула, а его затрясло от сильнейшего желания. Ее мягкое полушарие было как спелое и манящее яблоко, которое так и хотелось поцеловать. И Роджер, чувствуя только ее тело и дыхание, тепло и податливость, забыв обо всем, наклонился и порывисто поцеловал одну ее грудь очень нежно, потом лизнул, слегка прикусив. Девушка резко выдохнула и выгнулась, застонав от наслаждения. И это было приговором. Он стал ласкать ее тело, втягивая сосок, лаская спину, бедра, ягодицы, спускаясь все ниже перед ней, изучая все ее тело, и понимал, что не может оторваться или остановиться. Никак.

«К черту все обещания! К черту все!» — кричал его мозг, разрываемый желанием, а член горел и был каменным, стремясь к разрядке. Девушка же изгибалась под его руками, и юноша чувствовал, что она тоже его хочет, и потому совершенно не сопротивляется, а лишь часто дышит и неумело пытается ласкать его ответ. Роджеру было не до того, что задуматься о причине.

— Мне нравится, как ты целуешь меня, — выдохнула вдруг девушка, все также часто дыша, — это очень приятно.

А Роджер, теперь стоя перед ней на корточках, уже добрался до местечка между ее ног и провел языком по ткани трусиков стремясь к середине промежности, от чего она всхлипнула и выгнулась.

— Ты же сделаешь меня женщиной? — выдохнула Лана, а ее слова стали тем ушатом холодной остужающей воды, которые неожиданно, но резко и бесповоротно отрезвил Роджера.

— Что ты сказала?!? — в шоке выдохнул он, резко отстраняясь от девушки, еще чувствуя, как его всего трясет от желания, но уже понимая все уже более четко и ясно.

Лана посмотрела на него сверху вниз затуманенным от желания взглядом своих черных, бурлящих огнем глаз, опираясь о его плечи, и тут Роджер, тяжела дыша и еще чувствуя головокружение от возбуждения, понял две очевидные вещи: первую, что она точно еще под действием наркотика, и второе, что Лана девственница. Обе эти причины, помимо данных им обещаний, никак не позволили Роджеру дать себе волю в своей потребности овладеть ею, как бы безумно он сейчас этого не хотел. До боли, до скрежета зубов, до невозможности дышать. Но он должен был все прекратить. Причем без надежды на то, что это когда-нибудь может повториться.

Тяжело дыша, словно пробежал ни один километр, чувствуя себя деревянным как Буратино, скрепя зубами от сводящего судорогой тела, Роджер отстранился от Ланы и прохрипел:

— Иди, оденься! Я не хочу тебя!

Ее лицо нахмурилось, а она, еще не понимая его слова, находясь в неге страсти, прильнула к нему, требуя ласк.

— Что значит, ты меня не хочешь! Я же вижу, что это неправда! — простонала она капризно, опять судорожно цепляясь за него.

— Лана, ты ведешь себя как последняя шалава! — выдохнул он, с трудом выговаривая слова, понимая, что жесток, но, не видя другого выхода, — срочно оденься! Мне стыдно за тебя! Между нами никогда ничего не может быть! Ты ребенок, а мне нравятся зрелые опытные женщины!

На этих словах он резко встал и поспешно вышел из комнаты, не оглядываясь, надеясь успокоится.

Лана осталась стоять одна в центре гостиной, практически полностью обнаженная, еще чувствуя сладость его поцелуев, без которых ей стало, словно холодно. От чего девушка неосознанно поежилась, только сейчас начиная понимать, что именно он сказал. От этого она внезапно ощутила такую острую боль внутри, в то время как еще чувствовала какие необычные чувства рождали его поцелуи во всем теле. И тут ее нагота засмущала ее, она словно почувствовала себя беззащитной, ненужной, нежеланной. И затем в ней родился, взметнулся пламенем гнев, а вместе с ним начала расти ненависть. Все это разгорелось в девушке за считанный момент и осталось там тлеть и гореть, бередя душу и мысли. Она тут же порывисто и, стараясь быстрее, начала одеваться, неловко натягивая бюст и кофту, а затем остальное. А потому, когда в комнату вошел Роджер, она была почти одета, а тот достаточно холодно сказал:

— Я отвезу тебя домой. Видимо, ты уже достаточно пришла в себя для этого. У тебя минут пять. Я пока схожу в душ.

На этом он резко развернулся и ушел, потому что его все так же сильно разрывало от желания быть в ней. Его память еще хранила вид ее тела и жар поцелуев. А собственное тело стремилось обладать ею, и Роджер ничего не мог с собой поделать. Когда холодный душ и рука хоть немного охладили его собственный пыл, юноша вернулся в комнату с еще мокрыми волосами, но уже одетый в свежую футболку, джинсы, но все еще босиком.

Лана сидела на диване одетая и отстраненная, не поднимая на него глаз.

— Извини меня за мое поведение, я позволила себе недопустимое, — вдруг тихо прошептала она, а голос прозвучал настолько холодно, словно арктический лед.

— Вот и хорошо, — выдохнул Роджер, сам не зная, действительно хорошо это или плохо, чувствуя то ли облегчение, то ли грусть.

«Скорее, хорошо», — пришло ему тут же в голову, и закончив с одеванием, они вышли из его квартиры. Роджер довез ее до особняка, при этом они не сказали друг другу в машине и пары слов. При этом Роджер специально убедился, что она точно вошла внутрь и только затем уехал.

Глава 19

Лана прокралась к себе в комнату, еще чувствуя, как все качается вокруг, но сумев все же сделать это достаточно тихо, чтобы ее никто не засек. Она до сих пор вся кипела внутри от злости и возбуждения, но четко понимала, что ей нужно разобраться во всем произошедшем. Но ко всему прочему, девушка чувствовала, что до сих пор не пришла в себя полностью. Поэтому она просто быстро, насколько могла, переоделась, все еще чувствуя слабость, и легла спать. Сон пришел быстро, а скорее, она даже провалилась в него, но всю ночь ей снились поцелуи Роджера, от чего проснувшись утром, Лана ненавидела его еще больше, а тело ее томилось в неге остаточного желания.

Она полежала в кровати немного, чтобы успокоится утром, а затем все же оделась и спустившись к завтраку, Лана чувствовала себя совсем нормально, вот только настроение было ни к черту. Ей очень хотелось остаться одной, подумать, а может, погоревать, но нужно было делать вид, что все как обычно. И поэтому девушке пришлось мужественно пытаться сохранять обычный вид, чтобы казаться такой,