Однако весной 1943 г., когда немцы «раскручивали» Катынское дело, жена Рудковского обнаружила имя мужа в списках польских офицеров, «замученных большевиками в Катыни». Тогда она отправилась в гестапо с тем, чтобы узнать, где же в самом деле погиб ее муж? Оттуда она так и не вернулась (ВИЖ. № 11. 1990 г. http://katynbooks.narod.ru/ vizh/1990—12_01.html). Впоследствии эта история превратилась в слух и тайком передавалась поляками друг другу, как предупреждение о необдуманных поступках.

Невероятным высоким является процент опознания останков при эксгумации в Козьих Горах в 1943 г. (по немецким данным 67,9%, а именно – 2.815 опознанных из 4.143 эксгумированных) . В то же время в белорусских Куропатах в 1988 г. удалось из 6,5 тысяч эксгумированных. трупов опознать лишь 4 жертвы (0,06%). Из расстрелянных «врагов народа» на полигоне в подмосковном Бутово не удалось опознать никого. Даже в братских могилах времен войны, когда было известно, солдаты какого воинского соединения здесь захоронены, процент опознанных всегда был невелик. «Достижение» немецких эксгуматоров в части опознания катынских жертв пока не удалось повторить никому.

Несомненно одно, при тех нарушениях, которые постоянно совершали нацистские эксперты, столь массовая идентификация эксгумированных трупов могла быть обеспечена только целенаправленной фальсификацией . Еще нагляднее проведенную немцами фальсификацию доказывает выявленное «инвертированное» совпадение фамилий польских офицеров из списков-предписаний НКВД и немецкого эксгумационного списка (т.е. люди, ехавшие более ранними этапами , эксгумировались из верхних слоев могил, а ехавшие более поздними – из нижних , хотя в реальности должно было быть наоборот ).

Но вернемся к немецкому эксгумационному списку. После окончания «полевого периода» исследования массовых захоронений в Катыни-Козьих горах (6 июня 1943 г.), работа со списками эксгумированных и идентифицированных в катынских захоронениях продолжилась в Краковском институте судебной медицины и естественно-научной криминалистики. Начался так называемый «кабинетный» период . Его итогом должен был стать документ, лишенный видимых дефектов, который можно было бы представить мировой общественности. Однако подготовить такой документ нацистам не удалось.

Для этого достаточно сравнить списки выше упомянутого лейтенанта немецкой тайной полевой полиции Людвига Фосса со списком эксгумированных и идентифицированных поляков, опубликованном в сентябре 1943 года в сборнике документов «Amtliches Material zum Massenmord von Katyn». Сравнение показывает, что основные дефекты первоначальных списков сохранились.

Сахаров отмечает, что поражает обилие имеющихся в окончательном списке следов фальсификации и проявлений небрежности. Это свидетельство того, что работа над списками Фосса в «кабинетный период» велась в «цейтнотном режиме». И это было естественно. Уточнение списков и исправление ошибок требовало многих месяцев кропотливой работы, а политическая потребность в оперативном опубликовании официальных результатов заставляла торопиться. В этой связи, как отмечалось, немцы предпочли изъять часть якобы идентифицированных личностей из окончательного варианта эксгумационного списка.

Так, в «Amtliches Material zum Massenmord von Katyn» размещена фотокопия удостоверения о гражданстве или месте жительства польского капитана Козлински (Poswiadczenie obywatelstwa ) со следующем текстом под фотокопией: «Bild 57: Hauptmann Kozlinski, Stefan Alfred, aus Warschau M. XII, Eherfrau Franziska Rozalji, Warschau, 20, October, 1941 . Leg. des Oberburgermeisters von Warschau». То есть: Фото 57: Капитан Козлински, Стефан Альфред из Варшавы, M. XII, жена Франциска Розали, Варшава, 20 октября 1941. Засвидетельствовано обербургомистром Варшавы.

Однако фамилия Козлински в немецком эксгумационном списке отсутствует. По какой причине и почему документ Козлинского попал в « Amtliches Material …» так и не выяснено. Можно предположить, что немцы собирали любые документы, способные удостоверить, что в Катыни действительно захоронены поляки. Заметим, что в самом документе Козлинского дата выдачи не указана. Дата 20 октября 1941 год, указанная в немецком тексте под фотокопией документа, видимо, ошибочна. Хотя, может быть, она и является реальной. Тогда это подтверждение немецкого следа в Катыни.

Удостоверение Козлински немцы также перевели неверно. В нем указана не жена Франциска Розалия, а родители Козлинского. Франциск – это отец, Розали – мать Козлинского. Эти ошибки свидетельствуют о невероятной спешке, в которой немецкие и польские эксперты дорабатывали официальный вариант эксгумационного списка.

Из эксгумационного списка неясно, в униформе какой армии были неопознанные военнослужащие. А знать это необходимо, поскольку есть основания полагать, что вместе с поляками в этих могилах в неизвестном порядке и количестве были перезахоронены трупы погибших в боях бойцов и командиров Красной армии, а также местных жителей с городского кладбища Смоленска. В списках Фосса они могут «скрываться» как неопознанные военные («Offizier»), «Leutnant», «Uniformierter», «Leiche in Uniform»), неопознанные («unbekannt») или гражданские («Ziwilist»).

В итоге официальный эксгумационный список катынских жертв вызывал нарекания даже у нацистских чиновников. Для доказательства Сахаров цитирует несколько документов. 27 июля 1943 г. сотрудник главного отдела пропаганды правительства генерал-губернаторства Шпенглер направил в президиум ПКК вариант списка эксгумированных и идентифицированных с уведомлением, что он несовершенен, и что требуется «минимум 5—6 месяцев» для его уточнения.

16 августа 1943 г. Президиум Польского Красного Креста (ПКК), направил список эксгумированных и идентифицированных в Катыни в Международный Комитет Красного Креста (МККК) в Женеве. В сопроводительном письме к списку было сказано, что он составлен «на месте с помощью изготовленного в Катыни каталога». «Опознавание трупов производилось на основании найденных у них заметок… Имена жертв устанавливались на основании найденных у них документов, например: удостоверения личности, служебные удостоверения, прежде всего, официальные удостоверения, наконец, письма и визитные карточки».

Президиум ПКК считал, что этот список «должен рассматриваться как временный», подлежащий дальнейшему уточнению «в соответствии с официальными результатами судебно-медицинской экспертизы, проводимой в Кракове».

Окончательная оценка официального германского эксгумационного списка катынских жертв содержится в письме Президиума Польского Красного Креста, направленном 12 октября 1943 г. в Международный Комитет Красного Креста. «…даже если бы ПКК располагала всеми результатами работ по эксгумации и идентификации, включая документы и воспоминания, она не могла бы официально и окончательно засвидетельствовать, что эти офицеры убиты в Катыни.

Неопознаваемое состояние трупов, тот факт, что во многих случаях при двух трупах были обнаружены документы, несомненно, принадлежавшие одному лицу, минимум опознавательных знаков, особенно безупречных вещественных доказательств, найденных при трупах, наконец, то обстоятельство, что военные, убитые в Катыни, пали не на поле сражения, а по прошествии времени, в течение которого должна была происходить смена униформы, переодевания и попытки побегов, все это дает ПКК основания утверждать только то, что данные трупы имели при себе определенные документы».