– Да, дорогуша.

– Спасибо за бесценный подарок!

– Владей, дорогуша, владей, пока не передашь своей будущей дочке.

– Для этого надо вначале выйти замуж.

– Дорогуша, судя по всему, у тебя в судьбе грядут изменения.

– Надеюсь, счастливые.

– А как же иначе? Все-таки ты – Глория Дюбуа!

– Точно. Ни больше и ни меньше.

– Женщины нашего рода всегда были удачливы в любви.

– Да, верю. Если вечно страдающая Анфан Террибль в Париже умудрилась закрутить роман с председателем отборочной комиссии, то какие могут быть сомнения!

– Я и говорю: не сомневайся в своем будущем.

– Ба, можно задать не совсем корректный вопрос?

– Сколько угодно.

– Почему ты не передала в свое время талисман Анфан Терриблю?

Внучка постаралась смягчить тон, и это почти удалось.

– Маман, по-моему, нужнее такой оберег.

– Ты не поверишь, но наша непутевая мать-одиночка уже давно отказалась от него в твою пользу.

– Да, Анфан Террибль не любит зависеть от потусторонних сил.

– Так что прошу тебя: не снимай его нигде и никогда.

– Обещаю…

Розы простились с королевой придворным шелестом знатных лепестков, снобистским шуршанием высокородных листьев и сдержанным покачиванием шипов.

Корт и бассейн так и не дождались хотя бы короткого визита.

Глория Дюбуа с фамильным оберегом на шее покинула затихшее мрачноватое поместье.

На заднем сиденье рядом с фирменными пакетами, набитыми одеждой, покоились два самых зрелых бутона, любимых роз Гранд Маман, роз, возможно, идеально подходящих для решающего утреннего гадания.

Вернувшись домой после слишком бурно проведенных суток, Глория вдруг почувствовала дикую и полнейшую опустошенность.

В мозгах.

В душе.

И прочих уголках переутомленного непрерывной чередой незапланированных событий организма.

Вплоть до пяток.

Побросав фирменные пакеты у самого порога, исполнительная аспирантка занялась размещением бутонов по хрустальным вазам.

Может, розы Гранд Маман окажутся более милосердными и все-таки скажут, чего ждать от сегодняшнего не назначенного свидания в библиотеке…

Сменила воду.

Обрезала секатором концы стеблей так, чтобы воздух не закупорил капилляры.

Поставила вазы перед центральным зеркалом трельяжа – одну справа, другую слева.

Да, видел бы милейший декан, чем занимается аспирантка ботанической кафедры…

Глория сбросила куртку, стянула брюки.

Надо срочно поспать.

Глория последним усилием воли распаковала дорогие покупки.

Но ни шикарное эротичное платье, ни не менее шикарный и эротичный гарнитур абсолютно не радовали, а тем более не вдохновляли на сексуальные подвиги.

Еще вчера аспирантка, распрощавшаяся с повседневным унисексом, непременно устроила бы дефиле перед зеркалами, проверяя обновки в разных выигрышных ракурсах, искусственном освещении и дополняя гардероб всякими прикольными фенечками.

Но Глории хватило сил только аккуратно разместить в шкафу на главной полке шаловливые трусики, почти ничего не скрывающие, и откровенный лифчик, возбуждающий мужское воображение до полного неприличия.

Убрав платье, аспирантка, на мгновение почувствовавшая себя настоящей женщиной, способной вскружить голову не одному воображале и мачо, обессиленная, рухнула на диван.

Самое жуткое будет, если пребывание в склепе ничего не дало и Варфоломеевская ночь вернется в полном, неотредактированном варианте затяжного сновидения.

Глория расслабилась как могла.

Рискнем.

Глория попробовала глубокое диафрагмальное дыхание.

Чтобы поймать состояние расслабленности, девушка начала поэтапно вспоминать то, что случилось за последние двое суток, наверное, самых долгих, самых насыщенных в ее жизни.

Мать и дочь неожиданно включились в прекрасное соревнование, в чудесное дерби.

Их разделял Атлантический океан.

Но постоянные выходы на связь держали обе стороны в информативно насыщенной среде и эмоциональном тонусе.

Авантюрный вояж в Париж ради Безымянной Красавицы подарил матери возможность реализоваться в последней любви.

А в Батон-Руже проблема «Черной росы» обернулась для дочери первой любовью.

Библиотечные эроты постарались.

Хотя могли бы организовать атаку и помощней на оба сердца.

Американские эроты явно проигрывают французским амурам.

В Париже – роскошные букеты, в Париже – занятные экскурсии, в Париже – танцы до упаду.

В Париже – Ботанический сад и Лувр.

А в Батон-Руже – пока лишь ожидание хоть какого-нибудь эффекта от грядущего посещения библиотеки.

Сподобится ли на какое-то реальное действие кареглазый и русоволосый незнакомец – мужчина, достойный женщины из рода Дюбуа?..

Но минувшее, воспроизведенное в замедленном ритме глубокого дыхания, не сняло напряжение, а, наоборот, разбередило тревоги.

А если розы через пару часов дадут отрицательный результат?

А если гадание покажет, что взаимность этой библиотечной любви невозможна?

Глория попробовала снова порелаксировать.

Впрочем, наверное, глупо полностью доверять розам.

Людям свойственно ошибаться, ну, а цветам и подавно.

Глория постаралась найти подсказку в своем научном опыте.

Да и методически неправильно делать выводы из еще не состоявшегося эксперимента.

Чтобы больше не зацикливаться на энергичном прошедшем и смутном будущем, аспирантка включила телевизор.

На экране, словно в насмешку, возникли розы: какой-то бойкий малый, стоя на одном колене, подносил замлевшей диве роскошный букет.

Но Глория больше не хотела видеть ни одной чужой розы – ни на клумбе, ни в букете, а тем более по кабельному каналу.

Смазливый хлыщ, покоряющий сердце глупой дамы подношением цветов, смотрелся хуже самого отвратного монстра.

И розы в сериальном букете явно были некондиционные, с подвядающими лепестками да обмякшими листьями.

Глория Дюбуа, слишком уважающая тонкую эстетику профессиональной флористики, переключилась на другой канал.