— Вы даже не сказали, зачем я разыгрывал этот спектакль! У меня такое ощущение, что я пешка в чьей-то игре…

— Таков наш общий удел, — невозмутимо ответил его собеседник. Он поставил чашку на низкий столик, открыл изящную деревянную шкатулку и осторожно достал золотой перстень с переливающимся камнем. — Скажите, месье Лангин, вы верите в колдовство?

— Колдовство? Вот еще! Это просто фокусы, чтобы морочить голову идиотам! Средневековая чушь, которую выдумали, чтобы отправлять на костер неугодных.

Люброссо грустно кивнул, поглаживая перстень:

— Жаль… Взгляните, это великолепное украшение не просто перстень. Это волшебное кольцо. В той стране, откуда я его привез, верят, что оно может убивать. По приказу того, кто его носит… Невероятно, да?

Лангин устало вздохнул.

— Допустим, я поверну его в вашу сторону, — вкрадчиво говорил Люброссо, — и пожелаю вашей смерти. Что, по-вашему, случится?

Лангин вынул изо рта сигарету и пожал плечами.

— Ничего! Nada[19]! — сказал он, выпуская дым. — Вы уже это сделали, и ничего не произошло. Все это чепуха.

Люброссо пристально смотрел на него. Воздух был наэлектризован, что-то происходило. Люброссо выглядел очень странно, его глаза сверкали. Вдруг Лангин схватился за грудь, его лицо исказилось, из горла вырвался хрип, и он согнулся пополам. Пытаясь удержаться на ногах, он взмахнул руками и рухнул. Его пальцы свело судорогой, на губах выступила кровавая пена. Яэль вцепилась в Томаса. Лангин лежал на полу, его глаза были обращены прямо на них. Он бился в агонии, жизнь покидала его. Наконец он затих.

Яэль била дрожь, она закрыла лицо руками. Она рванулась, чтобы убежать, но Томас удержал ее. Вжавшись в траву, Яэль увидела Люброссо, стоявшего совсем рядом, на пороге террасы. Он бесшумно подошел к Лангину и убедился, что тот мертв.

Старик был гораздо выше, чем показалось сначала. Седой великан в халате из черного и красного шелка, похожем на плащ оперного злодея.

— Нужно уважать древние легенды, — сказал Люброссо, стоя над трупом и поглаживая перстень.

29

Темная фигура Люброссо, стоявшего на пороге освещенной веранды, отбрасывала в сад длинную тень. Пошевелив ногой тело Лангина, Люброссо вернулся на веранду, убрал перстень в шкатулку и взял стопку старых бумаг, сваленных на буфете.

Яэль повернулась к Томасу:

— Ты видел то же, что и я? Теперь я точно иду в полицию.

— Нет, подожди, — прошептал Томас. — Теперь тебе придется рассказать не только о говорящих Тенях, но и о старике, убивающем с помощью волшебного перстня! Представляешь, что они скажут? Тебя просто отправят в дурдом!

Тут снова раздался хриплый голос Люброссо, говорившего по телефону:

— Извините за поздний звонок, но у меня тут небольшая проблема. Нет, ничего страшного. Вечером ко мне приехал Лангин, он был слегка напуган… Да, она проникла на завод. Сегодня днем. Это не было предусмотрено… С Лангином я разобрался. Нет, почему пуля? У меня же нет оружия. Я отлично знаю, что это не входило в наши планы, но нужно было что-то делать. Пришлите кого-нибудь его убрать. — Люброссо изо всех сил сдерживал раздражение. — Лангин был мелкой сошкой. Нужно просто подделать документы, и никто не станет копаться в обстоятельствах его… Да, абсолютно. — Некоторое время он слушал, затем переспросил: — Через час, вы сказали? Хорошо. Я жду вашего человека. А что делать с ней? Лангин сорвал наши планы, но, я уверен, есть способы…

Яэль напряглась.

— Да. Она больше не появляется у себя дома. Я должен был передать ей следующее сообщение через компьютер, но теперь не могу этого сделать. — Люброссо пригладил седые волосы. — Хорошо. Тогда все остальное я поручаю вам. Не волнуйтесь, я сожгу все сообщения. Важно, чтобы она получала их постепенно. На этот раз это заденет ее за живое. Когда дело касается семьи, никто не остается равнодушным…

От волнения Яэль не заметила, что высунулась из укрытия. Томас потянул ее назад и взглядом приказал сидеть тихо.

— Да, я немедленно их уничтожу. Жду вашего человека. До свидания.

Люброссо повесил трубку и, глубоко вздохнув, сел в вольтеровское кресло. Минуты текли одна за другой, старик не шевелился. Яэль хотела только одного: наброситься на него. Ее душила ярость.

Из всей семьи у нее остался только отец. Пока он в Индии, они до него не доберутся: слишком большая страна, а отец не из тех, кто часто звонит родным, чтобы поделиться новостями. Они его не найдут. Три недели или даже месяц можно жить спокойно.

Она соберет доказательства, и тогда Люброссо заплатит за все.

Труп Лангина! Вот что может стать доказательством!

Но Яэль не была в этом уверена на сто процентов. Даже если Люброссо обвинят в убийстве Лангина, нет никаких гарантий, что полиция сможет найти его сообщников. Яэль ничего не понимала в телефонной связи. Может ли полиция проследить, куда звонил Люброссо, если звонок был сделан со стационарного телефона? А если номер в «красном списке»?

Все это было очень рискованно, а ведь речь шла о ее жизни и, возможно, о жизни ее отца. При мысли об этом ярость Яэль возросла.

Люброссо неподвижно сидел в кресле. Томас потянул Яэль за рукав: пора было уходить. Она отчаянно замотала головой. Томас настаивал, но она одними губами произнесла: «Нет!» Томас закатил глаза.

Яэль не знала, сколько времени прошло, но Люброссо наконец встал, подошел к письменному столу и выдвинул ящик. Яэль подползла ближе, чтобы лучше видеть, и задела ногу Лангина. От него исходило странное тепло. Мертвец смотрел на нее пристально, даже похотливо, на губах у него появилась пена, щека отвисла. Запах плохо переваренной пищи ударил Яэль в нос. Мне это кажется. Он только что умер и еще не мог начать разлагаться.

Подобравшись ближе, Яэль теперь увидела, что письменный стол Люброссо покрыт резьбой, по всему периметру плясали маленькие чертики. Люброссо взял несколько листков и подошел к мраморной консоли, на которой стояла чаша для святой воды. Он бросил в нее листки, огляделся и вылил в чашу все содержимое графина, стоявшего на столе, щелкнул зажигалкой. Пламя вспыхнуло с тихим гудением, бросая на лицо Люброссо синие отсветы. Старик постоял, глядя в огонь, потом быстро ушел в дом.

Яэль молнией бросилась на веранду. Томас и глазом не успел моргнуть, а она уже осторожно пробиралась среди нагромождений мебели, среди сваленных кучами странных предметов, мимо висевших на стенах прутьев лозоходцев, которые слегка раскачивались, потревоженные сквозняком.

Листки в чаше догорали, большая их часть превратилась в пепел. Яэль выхватила уцелевшие бумаги из огня, взметнулся вихрь искр. Томас подавал ей отчаянные знаки.

— Уходи! Уходи оттуда! — шептал он.

Не обращая на него внимания, Яэль принялась искать телефон Люброссо. Она хотела узнать, куда он звонил. Вдруг на экране остался последний набранный номер или можно будет нажать кнопку повтора?.. Роясь в хламе, Яэль подняла какую-то книгу и увидела под ней бакелитовый аппарат 1950-х годов с диском для набора номера.