– Зато папочка испустил дух в радостном сознании, что его дочурка ревностно следует старинным семейным традициям, – не слишком почтительно заметил король, вероятно выстраивая какой-то намек (попятный лишь посвященным) на причастность Морганы к финальным событиям неудавшегося переворота…

Сестра проигнорировала его выпад и мрачно пообещала:

– У тебя есть все шансы оказаться следующей жертвой, если ты будешь делать слишком много ошибок!

И тут Моргана произнесла длинную прочувствованную речь о том, как ей не нравятся стиль и методы руководства ее брата-короля, его расточительность, пренебрежение государственными делами и при этом странное пристрастие к изжившей себя архаике и неумение пустить в жизнь королевства хоть что-то новое…

Из всего этого следовал одни вывод, который Моргана не только не скрывала, но и всячески подчеркивала: дворцовый переворот не за горами и дни Мерлина, по крайней мере его дни на престоле, уже сочтены.

Все-таки отцом ее был не кто иной, как его величество Мерлин Четвертый, король Камелота, а в этой среде, среди монархов, вопросы власти решались довольно своеобразно. Дворцовые перевороты во многих королевствах просто-таки унылая проза жизни.

Оставив родственников выяснять отношения, Маргарита ускользнула в привычное убежище – в библиотеку замка.

Что ни говори, а сэр Венделл – единственное существо в этом измерении, способное хотя бы посочувствовать.

– Здравствуй, Морган.

Старый пират резко обернулся, услышав знакомый голос. Да, слух его не обманул – перед ним стоял хорошо, очень даже хорошо известный ему человек, носивший множество имен, одним из которых было Раймундо Луллий. Морган предпочитал именно этот, англизированный вариант имени испанского мага и алхимика.

Они по-прежнему считали себя врагами, хотя те времена, когда пиратский фрегат Моргана с черным «Веселым Роджером» на мачте гонялся за испанскими бригантинами, давно миновали. Но все же трудно забыть окутанное пороховым дымом лицо противника на палубе вражеского корабля, если когда-нибудь любовался на него в окуляр подзорной трубы, готовясь взять украшенный многочисленными пробоинами корабль на абордаж…

Однако с течением долгого времени даже самые лютые враги начинают испытывать друг к другу нечто вроде родственных чувств. А если прошло много веков?..

Дон Раймундо никогда не стал бы трогать Моргана и сводить с ним прежние счеты, если бы тот не посмел использовать алую магию против Марго, единственного существа, которое было невероятно дорого испанскому гранду. Только привязанность к Марго заставляла Луллия чувствовать, что он еще жив.

– Ты ли это, кабальеро? – усмехнулся Морган. – Вот уж кого не ожидал увидеть, так это тебя. Чему обязан, старый враг мой?

– Я пришел поговорить о Маргарите.

– О ком, о ком? – Лицо пирата выражало искреннее недоумение.

Но Раймундо не желал поддаваться на его уловки.

– Ты прекрасно знаешь, о ком. Я сам сжигал дурацкие алые ленточки, чтобы избавить девочку от твоих заклятий. Маргарита пребывает под моей защитой.

– Да, с алой магией в данном случае торопиться не следовало. Мои планы уже поменялись. Но ведь я могу позволить себе маленькие капризы и нелогичные поступки, не так ли? Делая то, что не полагается, получаешь какое-то греховное удовольствие.

– Следи по губам, если тебе плохо слышно то, что я говорю. – Раймундо громко и с четкой артикуляцией произнес: – Я сказал, что она под моей защитой…

– Тебе незачем спасать ее от меня, – высокомерно ответил Морган. – Двери нашего клана открыты для твоей подруги. Она вольна прийти или уйти, если захочет. В каком-то смысле я тоже спасаю ее, но не от тебя, а от самой себя. У нашей юной коллеги гипертрофированное чувство ответственности, что редко помогает в жизни и еще реже – в жизни чародея. Я учу молодых магов отсекать все ненужные эмоции ради многократного увеличения собственной силы.

– Что ж, наверное, тебе нетрудно найти людей, готовых на все ради могущества.

– О да! Я имею возможность остановить свой выбор на ком угодно. Но мне, знаешь ли, не каждый подойдет. Я предъявляю к кандидатам жесткие требования и выбираю лучших.

– Стало быть, молодая колдунья просто не сможет соответствовать твоим высоким запросам, и ее желательно было бы оставить в покое, – перебил Моргана Луллий.

– Терпеть не могу, когда мне подсказывают решения, – отозвался тот. – Я ведь не сказал, какие именно требования я предъявляю, а ты уже торопишься с выводами. В неопытных, растерянных и закомплексованных недотепах таятся великие возможности. Людей умелых, честолюбивых и самоуверенных пусть принимает под свое крыло кто-нибудь другой. С ними слишком много хлопот. А вот такие, кого все вокруг считают неумехами и бездарями, но сами они уверены, что представься им случай – и они еще всем покажут, – это мой контингент. Мало кто понимает, что слабость может оказаться большей силой, чем сама сила! Маргарита не раскрыла еще и десятой доли своего потенциала и, думаю, будет навек благодарна тому, кто поможет ей это сделать… Нужно лишь уметь ее направлять.

– На счет Маргариты лучше бы не строить никаких планов. Тебе не удастся вовлечь ее в свои сети! Я не позволю!

– Ох, как устрашающе звучит! Вовлечь в сети! Я просто-напросто хочу предложить ей помощь. Стать ее наставником. Учителем. У меня с годами проснулся вкус к педагогической деятельности. Приятно очищать юные мозги от пелены доверчивости и придавать им изощренность и остроту. А у этой девочки большое будущее. Она даже интереснее, чем показалась мне поначалу, хотя и не без придури. Есть в ней что-то… харизматическое. Она может украсить наш клан и усилить его, ей только следует выкинуть из головы всякие глупости типа критериев добра и зла. Мне не терпится заняться ее обучением и освободить от ненужных иллюзий. Я даже готов сделать ее своей правой рукой. Сейчас так трудно подобрать толковую ученицу: молодежь просто никуда не годится. – Морган перешел на доверительный тон: – Девушка, которую мне недавно порекомендовали, к примеру, оказалась вампиром. Клыки она пыталась прятать, никогда не улыбаясь. Все губки дула… Но белки глаз отливали кроваво-красным, и это не удавалось замаскировать ни пурпурными тенями, ни прочими косметическими ухищрениями. Мы, конечно, тоже используем кровь в наших чарах, но никогда не доходили до такого оголтелого состояния, чтобы ею питаться. Такая ученица принесла бы с собой излишние проблемы. Как ты можешь понять, Маргарита на подобном фоне – просто подарок. Белоснежка! Уж ей-то осиновый кол не потребуется!

– Я тебя убью, Морган, – взорвался Раймундо, вытаскивая неизвестно откуда кривой мавританский меч (испанцы высоко ценили подобное оружие еще со времен Реконкисты). – Убью, мерзавец!

– Обожаю латинский темперамент! – расхохотался Морган. – Браво! И вправду, нечего тратить время на пустые разговоры и препирательства. Разборки должны быть эмоционально насыщенными, или уж их вовсе быть не должно. Но вот гибкостью мышления ты, мой мальчик, к несчастью, никогда не отличался! Нам, милый идальго, увы, не суждено убить друг друга – строго говоря, мы оба уже давно мертвы! Ты, как всегда, не понимаешь главного. Тот, кто не может умереть, не может и полноценно жить. А если ты не живешь, а лишь тянешь унылое существование, ты не в силах меняться, совершенствоваться, добиваться новых целей. Вечная жизнь – это остановка развития. На что способен человек, мечты которого развеялись много веков назад? Только тогда, когда рядом с тобой пребывают молодые люди и ты можешь подписываться их энергией, их жизненной силой, ты способен создать иллюзию собственной полноценной жизни! И разве не для этого самого нужна и тебе девчонка, о которой ты хлопочешь?