Точная причина кончины Сьюарда неизвестна, хотя считается, что он умер от голода. Многие из тех, кто тогда обыскивал дом, впоследствии жаловались на приступы, головокружения и сильной тошноты.

Заметки, найденные среди личных вещей Сьюарда, давали определенные намеки на цель, с которой был построен этот необычный дом. Очевидно, Сьюард страдал манией, что его преследуют призраки убитой семьи. Пожираемый страхом и виной, он спроектировал дом, который будет «сбивать с дороги» назойливых призраков, не давая им найти Сьюарда. Это объясняет необычайное число слепых лестничных колодцев, дверей, открывающихся на кирпичную стену, и окон в потолке.

Очевидно, сам Сьюард жил в исходном «обычном» доме, который послужил ядром разросшемуся замку. Почему сам архитектор бродил в лабиринте «комнат призраков» без провизии и карт, точно неизвестно. За неимением лучшего коронер квалифицировал его смерть как самоубийство.

Более пятидесяти лет «Западня Призраков» стояла заколоченной и укрытой от стихий на принадлежавшей Сьюарду земле. В 1982 году имение купил агент по недвижимости из Сан-Франциско, действующий от имени неизвестного лица. «Западня Призраков» остается закрытой для публики, хотя неизвестно, ходит ли сейчас кто-нибудь по лабиринту ее коридоров.

~~

На другой странице рядом с текстом был приведен фрагмент плана дома. Соня поглядела на него и вдруг поняла, на что смотрит.

– Черт меня побери!

– Что случилось?

Она показала на чертеж:

– Как ты не видишь? Посмотри вот на это!

Палмер прищурился на путаницу прямых и кривых линий.

– И что такого? Будто ребенок баловался спирографом. Ничего особенного.

– Ты смотришь человеческими глазами. Посмотри еще раз, и пристальней!

Палмер пожал плечами и снова глянул на чертеж, на этот раз попытавшись на нем сосредоточиться. К его смятению, линии поплыли,будто вдруг приобрели трехмерное существование.

– Черт!

– Это шрифт Притворщиков! Некоторая форма – не знаю, как назвать. Магическая формула или иероглиф.

– Ты хочешь сказать, что этот Сьюард был вервольфом, вампиром или кем-то вроде того?

– Возможно. Хотя подозреваю, что вряд ли чистокровным – кем бы он ни был. Может быть, даже не знал о своем наследии. Таких полукровок и подменышей полно – которые не знают своей истинной природы и силы, пока что-нибудь – какое-нибудь событие – не приведет их в действие. В иных обстоятельствах они могут быть так же опасны, как чистокровный Притворщик. Кэтрин Колесе, например.

У Палмера челюсть отвисла, но он быстро спохватился:

– Вот она меня всегда интересовала! Ты к тому пожару имела какое-то отношение?

– Это давние дела, – ответила Соня так сухо, что Палмер воздержался от дальнейших расспросов.

– Как я уже сказала, Сьюард не строил западню для незваных призраков – он создал физический эквивалент псионической станции глушения!

– Не понял, повтори, если не трудно.

– Весь дом – это защитные чары! Неудивительно, что Морган там сделал себе берлогу! Вероятно, это единственное место, где он может расслабиться без страха нападения – по крайней мере на псионическом уровне. Теперь понятно, почему о нем ничего нет в сетях. Он же практически невидим!

– Это хорошо или плохо?

– Трудно сказать. Явно это работает на пользу Моргану. Из той толики информации, что здесь есть, я могу заключить, что нам нужны контрчары, даже чтобы войти в дверь.

– И где же мы будем эти контрчары добывать? Как хлопья на завтрак из коробки?

– Боюсь, это будет сложнее. До отъезда из Нового Орлеана я спросила у Мальфеиса, не знает ли он надежного алхимика в районе Сан-Франциско.

– А может, посмотреть в справочнике компаний с рейтингом «три а»?

– Очень смешно, Палмер, напомни, чтобы я не забыла посмеяться. Можешь не ходить, если не хочешь.

– Разве я такое говорил? И куда же на этот раз?

– В Чайнатаун.

~~

Когда Соня нырнула в переулок, у Палмера возникло предчувствие, что они сейчас влипнут. Выбирать не приходилось, и он полез за ней в эту узкую и вонючую щель между домами. Там было темно, белые туристы остались далеко на Грант-авеню. Когда послышался топот бегущих сапог по бетону, Палмер сообразил, что предчувствие его не обмануло.

Поперек дороги стояли трое. Палмеру даже смотреть было больно, какие они молодые – старшему едва ли девятнадцать. У китайских юношей волосы были подстрижены коротко и под скобку, и Палмер ощущал исходящие от них волны агрессии.

Самый высокий, с шурикеномиз нержавейки на кожаном пиджаке, шагнул вперед.

– Здесь территория Черного Дракона. Собакам и большеносым вход воспрещен.

Соня сжала пальцами запястье Палмера, передавая прямо ему в мозг: «Дай действовать мне».

Она пошла навстречу главарю, говоря на кантонском диалекте:

– Мы ищем Ли Лиджинга. Неуважения с нашей стороны не было.

Юноша нахмурился. Его вызов был адресован Палмеру; и он не ожидал, что женщина знает язык его предков.

– Ли Лиджинг? Аптекарь?

– Ага, Лу! Может, этому фраеру надо молотого рога носорога принять, чтобы стоял! – хихикнул тощий мальчишка с волосами цвета воронова крыла.

– Мы только хотим поговорить с кицунэ.

– Кицунэ?Белая, ты несешь японскую белиберду! – фыркнул юный главарь. – Ты что, китайца от японца отличить не можешь?

– Большеносые – они говна от мяса тунца не отличают! – заржал третий Черный Дракон и сдернул нунчаки с пояса джинсов. – Им это в головы надо вколачивать!

Палмер не знал, что они говорят, но ему не нравилось, как они смеются или как этот прыщавый опустил нунчаки на всю длину до земли.

– Лу! Хонг! Кении! Это так вы встречаете людей, которые ищут мою лавку? А я-то думаю, отчего у меня дела так плохо идут!

Драконы вздрогнули, услышав стариковский голос, и были больше похожи на детей, застигнутых за шалостью, чем на крутых уличных бойцов. На лестнице, ведущей в подвальную лавку, показался старый китайский джентльмен, опирающийся на резную трость.

– А ну идите стройте из себя хулиганов где-нибудь подальше! Вы мне тут покупателей не отпугивайте! Я ясно сказал?

Старик ткнул Лу тростью в ребра. Мальчишке это не понравилось, но возразить против воспитательного действия он не решился.

– Да, дядя.

– А теперь идите, пока я не передумал заплатить вам за работу, что вы для меня делали.

Глядя вслед удаляющимся кожаным курткам, старик состроил печальное лицо.

– Ну и молодежь в наши дни! Никакого уважения к старшим! Вы уж извините Лу, друзья мои. Он у меня работает – открывает и сортирует ящики с травой со старой родины. Хороший мальчик, только мозги у него слишком забиты этой дурацкой западной ерундой – извините меня.