Поэтому Закари представлял себе, как вернется к ней после длительного, опасного и тяжелого путешествия, станет обсуждать с ней свои открытия. Он намеревался по окончании экспедиции пожить в консульстве несколько дней, чтобы поближе познакомиться с Сереной, а потом, если не разочаруется, предложить ей стать его женой.

Однако слова Джанетты разрушили все мечты. Священник. Женщина, полюбившая священника, вряд ли могла бы полюбить его, Закари Картрайта.

Закари устремил невидящий взгляд на ирисы. Пелена постепенно спала с глаз, и он ясно увидел цветы. Ничего особенного. А необычная окраска цвета баклажана оказалась просто игрой света. Это были обычные пурпурные ирисы, поэтому Закари побрел назад, размышляя, каким же он был глупым, если вообразил, что может обрести счастье в семейной жизни. Если не считать редких встреч с Чарльзом, он рос один. Да и какая разумная женщина согласится на брак с мужчиной, который месяцами, а то и годами ищет растения в самых отдаленных уголках планеты. Так что, похоже, ему и дальше придется оставаться одиноким.

– Вы не принесли образцы, – сказала Джанетта, когда Закари вернулся к нетерпеливо поджидавшему его пони. – Ничего интересного, да?

Девушка по-прежнему была в его вельветовых бриджах, ее тонкую талию перетягивал его кожаный ремень. Волосы она заплела в длинную толстую косу, простая белая блузка напоминала мужскую рубашку, поэтому в этом наряде Джанетта должна была бы походить на мужчину. Но нет, она выглядела необычайно женственно. Закари вспомнил о своем неожиданном плотском желании, когда вчера вечером размышлял о том, каким образом лучше всего отправить девушку обратно в Чунцин. А также припомнил сцену у реки, когда оказался лицом к лицу с ней совершенно голым.

Такая юная леди могла бы совратить и святого, а он отнюдь не был святым. При воспоминании о том, как Чарльз воспользовался беззащитностью Джанетты, Закари почувствовал, как у него заныло в паху. Он вовсе не чурался амурных приключений с замужними дамами, да и вообще с любыми женщинами, которые могли постоять за себя. Однако Джанетта не могла постоять за себя. И то, что она не отвергла любовные поползновения Чарльза, еще ни о чем не говорит. Чарльз воспользовался ее юностью, неопытностью, беззащитностью. И Закари стало за него стыдно.

Для Закари было неприемлемым такое положение вещей, когда сильные помыкали слабыми, колониальные хозяева – местными жителями, богатые – бедными, мужчины – женщинами. Поэтому ему очень не хотелось оказаться в роли обидчика.

– Да, ничего особенного, – ответил он на вопрос Джанетты. – Вы не можете пришпорить свое шелудивое животное? Я хочу проехать еще несколько километров до наступления темноты.

Уныние Джанетты тут же сменилось яростью.

– Бен не шелудивое животное! – воскликнула она дрожащим от возмущения голосом. – Он храбрый, умный… и он мой друг!

Всего несколько минут назад реакция Закари на известие о предстоящем замужестве Серены Холлис была столь бурной, что он спешился, желая побыть в одиночестве, чтобы взять себя в руки. А сейчас, как ни странно, он почувствовал, как улыбка тронула уголки его губ. Джанетта совершенно справедливо одернула его. Ее маленький китайский пони действительно был храбрым и умным, и Закари прекрасно понял, что она имела в виду, назвав пони другом. Его собственный стройный и сильный пони по имени Буцефал, названный так в честь любимого коня Александра Македонского, был для Закари настоящим другом. И если бы Буцефала оскорбили, он отреагировал бы точно так же, как это сделала Джанетта.

– Примите мои извинения, – сдержанно произнес он.

Несколько секунд Джанетта молчала, потом неохотно ответила:

– Ваши извинения приняты.

Закари посмотрел на нее, собираясь что-то добавить к своим словам. Но увидел напряженный профиль девушки, заметил блеск слезинок на темных ресницах, и его охватили сочувствие и нежность к ней.

– Мне бы хотелось, чтобы все было по-другому, – искренне признался он. – Но ничего не получится. У вас нет другого выхода, кроме как вернуться в Чунцин.

Неожиданно ласковый тон его голоса ошеломил Джанетту. Она крепче сжала поводья и холодно ответила:

– Все может быть по-другому. Между женщинами и мужчинами не такая уж большая разница, как утверждают мужчины.

Эта реплика позабавила Закари.

– В каком смысле, мисс Холлис? – спросил он, с трудом удерживаясь от смеха. – В биологическом, умственном или духовном?

Услышав «мисс Холлис», девушка нахмурилась. Еще совсем недавно она была «Джанетта». Похоже, сейчас Закари уже сожалеет о дружеских отношениях между ними.

– Некоторым женщинам, как и мужчинам, нравятся рискованные приключения и путешествия, – продолжила она, глядя прямо перед собой на поросшую травой тропинку. – Мой дядя знаком с мисс Гертрудой Белл, которая совершила несколько первых восхождений в Швейцарских Альпах, а одна из вершин даже названа ее именем. Совсем недавно в «Таймс» было сообщение о смерти Изабеллы Берд, которая путешествовала по американскому Дикому Западу, Корее, Японии и Персии.

– И ваш дядя восхищается этими леди?

Джанетта попыталась подобрать слова, которые прозвучали бы правдиво. По поводу мисс Берд дядя не обмолвился ни словом, а вот мисс Белл он точно не восхищался, говорил, что эту женщину тяжело выносить, поскольку она слишком высокого мнения о себе, хотя вся ее оригинальность заключается в лингвистических способностях.

– Он считает мисс Белл весьма… оригинальной, – нашла нужное слово Джанетта, а затем, вспомнив замечания дяди по поводу ее переводов персидских стихов на английский, ухватилась за возможность показать, что ее кумиром является не только искательница приключений, но и женщина-литератор, и торжествующе добавила: – Очень хвалил ее переводы персидского поэта Хафиза.

– Они действительно хорошие, – согласился Закари.

Впервые за все время разговора Джанетта взглянула на него:

– А вы их читали?

В ее голосе явно чувствовалось сомнение.

– Разумеется. И в переводе мисс Белл, и в оригинале.

Девушка быстро отвернулась, не понимая, говорит ли он правду или смеется над ней.

– Насколько я знаю, в данный момент мисс Белл путешествует по сирийской пустыне, – продолжил Закари, не желая прерывать разговор, который начал увлекать его.

А Джанетте, наоборот, хотелось помолчать, но любопытство взяло верх.

– Штурмует вершины? – спросила она, не зная точно, есть ли в Сирии горы.

– Изучает ранние византийские церкви.

Джанетта понимала: если она признается, что ничего не знает о ранних византийских церквах и попросит Закари рассказать о них, то он непременно просветит ее, как и в вопросах персидской поэзии или истории Китая. Она бы никогда не скучала в обществе этого человека, даже если бы провела с ним всю жизнь. Закари так много знал, что мог разговаривать на любые темы.