— Позвольте сказать вам, сударыня, что вы еще никогда не были так прекрасны, как сегодня.

— Даже с этими синяками и ссадинами? — недоверчиво спросила она.

— Бог с ними. Я так долго был лишен счастья видеть вас, что сейчас даже не замечаю их. — Его пальцы нежно коснулись ее щеки. — А кроме того, они уже и сейчас едва заметны. Вы и оглянуться не успеете, как от них не останется и следа. — Склонив голову, он окунул лицо в густую массу отливающих золотом волос и закрыл глаза, с наслаждением вдыхая их знакомый аромат и чувствуя, как в груди поднимается теплая волна воспоминаний, застилая разум и заставляя забыть о доводах рассудка.

Его близость волновала Лирин до дрожи в коленках. Каждая клеточка ее тела трепетала, чувствуя исходивший от него жар. Горячее дыхание защекотало ей ухо, она украдкой бросила взгляд туда, где распахнувшаяся рубашка приоткрыла сильную шею и выпуклые мышцы заросшей густыми волосами груди. Он склонился к ней и она затрепетала, испуганно отшатнувшись в сторону. Ее рука невольно протянулась вперед, чтобы удержать его. Пальцы коснулись твердого, как гранит, тела, и словно электрический разряд пробежал между ними. Голова у нее закружилось, сердце бешено застучало. Чувствуя, как горячая краска заливает лицо, она сделала шаг назад и сжала виски, словно от сильной боли.

— Мне очень понравилось все, что вы купили для меня, — беззвучно выдохнула Лирин, тревожно оглянувшись через плечо. Она старалась держаться от него на безопасном расстоянии, решив, что так будет лучше. — Я все думаю — а где же та одежда, что я носила раньше? Здесь нет ни одного платья, по крайней мере, я не нашла ни одного.

— Не обращайте внимания, — небрежно отозвался он. — Все это мелочи. В конце концов, несколько новых платьев меня не разорят, можете быть спокойны. А когда вы окрепнете достаточно, чтобы выйти из дому, мы вместе подумаем над тем, как пополнить ваш гардероб.

Лирин почувствовала, что ее охватывает паника.

— Разве вы не боитесь, что я просто ловкая мошенница, которая охотится за вашим состоянием? Особенно если до сих пор остаются некоторые сомнения, на самом ли деле я ваша жена.

— Эштон негромко рассмеялся.

— Вот как? И кто же в этом сомневается, позвольте узнать?

Она слегка пожала плечами.

— Кое-кто считает, что вас просто обвели вокруг пальца.

— Похоже, к вам заходила Марелда? — угадал он и, заметив ее робкий кивок, заставил ее поднять голову и твердо встретил застенчивый взгляд похожих на влажные изумруды глаз. — Марелда ни разу не видела вас вплоть до вчерашнего вечера, и она будет последней, кто согласится признать, что вы моя жена.

— Хотелось бы мне так же твердо верить в это, как вы, — Отвернувшись от него, Лирин потерла руками виски и с досадой тряхнула головой. — Ведь я чувствую, что память моя не умерла навсегда, порой мне кажется, что еще немного — и я все вспомню! Но словно что-то мешает мне сделать это — какой-то невидимый барьер. А ведь мне так много надо узнать о себе, — Она тяжело вздохнула. — Ведь я сама себя не знаю, словно речь идет о совсем незнакомом мне человеке.

Шагнув к ней, Эштон негромко произнес:

— Кое-что я могу рассказать, если хотите. Но мы с вами так мало были вместе, что, боюсь, это ничего вам не даст.

Она обернулась и внимательно взглянула в его глаза.

— Все равно … пожалуйста, расскажите мне все, что знаете.

Он заглянул в ее измученное тревогой и неуверенностью лицо, и на душе его потеплело. Протянув руку, он нежно коснулся кончиками пальцев щеки Лирин. Потом заставил себя отойти и не торопясь начал по порядку.

— Вы родились двадцать три года назад в Новом Орлеане. Ваше имя — Лирин Эдана Сомертон. Ваша мать, Дейдра Кэссиди, была по происхождению ирландка, отец — англичанин. У вас есть сестра, Ленора Элизабет Сомертон, она тоже родилась в Новом Орлеане …

— А кто из нас старше — она или я?

Эштон запнулся, потом взглянул на нее и виновато улыбнулся.

— Извини, любимая. Я был так влюблен в тебя, что даже не удосужился спросить об этом.

Эти слова и то, как они были сказаны, заставили ее снова вспыхнуть от смущения. Чуть слышным шепотом она пролепетала:

— Продолжайте.

Эштон подошел к окну и, отдернув шторы, выглянул наружу.

— Когда скончалась ваша матушка, она оставила вам с сестрой дом на побережье, в Билокси. Вам так же принадлежит особняк в Новом Орлеане — он достался вам по наследству от деда. Завещание было составлено еще когда вы жили у него в доме. Хотя он и умер в полной уверенности, что вы утонули, тем не менее мистер Кэссиди почему-то не счел нужным изменить завещание. — Опустив тяжелую шелковую штору, он повернулся к ней и заложил руки за спину. — Так что можете убедиться сами, сударыня — у вас есть собственность, и немалая, а если учесть, что ваш отец — весьма богатый английский коммерсант, то вам нет никакой необходимости охотиться за моими деньгами, — Он слегка усмехнулся. — По правде говоря, вы довольно лакомый кусочек для любого охотника за приданым. Уж будь я на мели, поверьте, я бы своего не упустил!

Она радостно встрепенулась, охотно откликнувшись на эту шутку.

— Как прикажете вас понимать, сэр? Неужели это и есть причин вашего настойчивого желания, чтобы я признала вас своим мужем? — Увидев, что Эштон весело улыбается, она расхрабрилась. — Держу пари, сударь, что вы по натуре повеса.

— Мадам? — Его брови изумленно поползли вверх.

Она кивнула в сторону постели, которая была завалена платьями, рубашками и чулками.

— Похоже, вы знаете, как одеть даму… — Она кокетливо опустила глаза, — …или, точнее, раздеть!

Эштон шутливо поднял руки вверх.

— Помилуйте, мадам, да без вас я жил, словно святой отшельник!

— Хм, — пробормотала Лирин, бросив на него недоверчивый взгляд. — Кто бы мог подумать!

— Не волнуйся, любовь моя, — прошептал он и в глазах его загорелся огонек страсти. — Клянусь, я и думать забыл о других. В памяти моей жил лишь твой образ!

— Мой образ? В самом деле? — Она вновь взглянула на него через плечо, и в голосе ее послышались саркастические нотки. — И как же долго он там жил, позвольте узнать? Неделю? Месяц? Или, может быть, целый год?

Эштон радостно рассмеялся, при мысли о том, что перед ним прежняя живая и остроумная Лирин, на душе у него потеплело. Он лукаво подмигнул ей, залихватски заломив бровь.

— Если бы не ваши синяки да шишки, радость моя, уж поверьте, я бы не упустил случая доказать вам на деле, как я скучал без вас.

Ее улыбка вдруг увяла.

— Похоже, вам не впервой очаровывать женщин, сэр, пользуясь их слабостью. Я могу только уповать на то, что не стану игрушкой в какой-то непонятной игре, что вы затеяли за моей спиной.

Почувствовав, что она и в самом деле боится, Эштон мигом перестал улыбаться и удивленно нахмурился.