Их аккуратно наклонили набок, и несколько человек из числа парней, среди которых не наблюдалось ни одного мускулистого, так, худосочные «веревки»: наркоманы, алкоголики, токсикоманы, больные венерическими заболеваниями, – в общем, весь цвет молодежи, подхватили двоих бедняжек и, взвалив на свои неудавшиеся плечи, понесли безжизненно висящих на бревне пленников в неизвестность.

Валетов начал потихоньку сходить с ума. Ему и в дурном сне не могло присниться, что придется когда-либо в своей собственной жизни – и не где-нибудь в неизведанной Африке, а посреди России – путешествовать привязанным к дереву.

На его счастье, все очень быстро закончилось. Только отвязывать никто не спешил. Глухой удар – и, похоже, бревно горизонтально к земле расположилось в чем-то, что не давало ему двинуться с места. Фрол не видел, на что легло бревно, но, скосив глаза и поглядев на землю, он обнаружил под собой черное пятно от кострища.

Палачи исчезли, оставив Валетова мучиться догадками. Неужели все так явно? Сейчас возьмут и зажарят нас на вертеле. А эта Жанна д’Арк с помощью ножичка и вилочки будет отдирать от его ляжки кусочек и с аппетитом жевать, после того как он хорошенько провялится.

– Мм, мм! – все чаще мычала Глаша, обозначая собственный ужас.

Все племя защитников природы постепенно перекочевало к месту будущих событий. Вокруг двоих пленников, висящих над землей, собралось все сообщество. Жанна д’Арк подошла к ним и бесцеремонно похлопала Валетова по той самой ляжке, от которой намечалось оттяпать кусочек. После того как она сказала несколько слов, появился небольшой пластмассовый тазик, кишащий живыми лягушками.

Валетов не мог днем подумать, что все будет так плохо, и вместо нежно приготовленных ножек ему предложат сожрать живые экземпляры. На самом деле липкий пластырь со рта содрали, и Евгений, стоя с лягушечкой, которую держал за лапку перед Валетовым, предложил ему закрыть глазки и пошире открыть ротик, будто сейчас манную кашку запихивать в него будут.

Вот стоит Витек Резинкин в старых армейских штанах, в берцах, не чищенных, видимо, с того момента, как их произвели на фабрике, в едко-зеленой майке навыпуск и смотрит на мучающегося и кривляющегося Валетова.

А из толпы кричат: «Давай глотай, козел!», «Жри, ублюдок!» – и другие ласковые слова, побуждающие съесть эту слизкую, мерзкую гадость.

– Мы придумали процедуру, абсолютно противоположную клизме, – комментировал волосатый предводитель русскоязычной диаспоры. – Сейчас ты съешь эту маленькую гадость, а заметь, тебя расположили горизонтально, и после, если ты не убьешь ее собственными зубами и не почувствуешь растекающееся у тебя по языку говно, ты все это извергнешь обратно вместе с желудочным соком. Какое прекрасное промывание! А если ты разжуешь и проглотишь, то все равно твой организм не примет эту гадость.

Все увещевания мучителя Фрол не слышал, он продолжал смотреть на Витька. Вот сволочь! Пялится на него с животным любопытством – сожрет Фрол лягушку или нет.

«Ублюдок! – светилось в глазах Фрола. – Ты думаешь меня отсюда вытаскивать или продолжишь любоваться?»

Но, поглядев по сторонам, он осознал невозможность собственного спасения, во всяком случае пока. Слишком много вокруг его противников и, случись сейчас драка, уж кого-кого, а Резинкина прикрутят к этому же столбу или же к другому, если здесь места не найдется.

Разогретая винцом толпа требовала зрелища. Еще живы были воспоминания о страданиях, перенесенных утром во время попадания в дымовую ловушку, еще многие кашляли, а у большинства саднили или рожи, или жопы, в зависимости от того, за какое место кого Простаков хватал. Девчонки не все сегодня нормально сидели у костров, а мальчишки не все позволяли своим ненаглядным касаться их небритых мордашек, потому как больно.

– Корми, корми эту сволочь! – орали с разных сторон.

Фрол снова покрутил головой. Женя тем временем, схватив лягушку так, чтобы она не шевелила лапками, острой мордой пропихивал ее между зубами. Если бы Фролу было сейчас чем блевать, он бы уже давно бы обделал и себя, и этого урода, до которого ему, видимо, не суждено будет добраться никогда.

И в этот критический момент из толпы вышел очень большой человек, сбросил с себя цветастую рубаху и вознес свои далеко не худенькие руки к небу:

– Братья и сестры! – воскликнул он. – Я приму мучения вместо этого божьего агнца!

Собрание замерло в офигевшем недоумении, разглядывая чудо природы. Лешу бог не обидел мускулатурой, и сейчас было самое время ее продемонстрировать, так как любой, кто решился бы прервать выступление этого выскочки, имел все шансы испортить себе здоровье на всю оставшуюся жизнь.

– Дети мои, не будьте суетны! Не давайте дьяволу искушать вас местью над такими же, как вы! Смиритесь! Встаньте на колени и закройте глаза!

Что бы вы думали? На самом деле одна девушка просто покорно плюхнулась на четыре моста и, замотав головой, заплакала:

– Простите нас, батюшка!

Леха бросил пренебрежительный взгляд в сторону падшей жертвы и продолжил, поигрывая огромными бицепсами:

– Заклинаю вас, успокойтесь и разойдитесь по палаткам!

Цвет отмороженного молодежного сообщества в лице панков, скинхедов, наркоманов и токсикоманов смотрел стеклянными глазами на чудо природы из Сибири, продолжавшее во время речи интенсивно жестикулировать огромными руками.

Первым от выходки опомнился Евгений и закричал:

– Бейте его, это он нас всех мочил в дыму!

– Неправда! – тут же возразил басом Леха. – Тогда я был в противогазе, как ты мог меня узнать?

– Сволочь, это же он! – воскликнула девчонка, только что падавшая на колени. Она тыкала в Леху маленьким, накрашенным в синий цвет ноготком и призывала своих знакомых кобелей пойти порвать мучителя на куски.

Резинкин, несмотря на то что он больше боялся за собственное здоровье, чем за здоровье Лехи или Фрола, вышел в центр круга и высказал мысль, которая не могла никому понравиться:

– Пусть он забирает своих и уходит!

– Да кто ты такой, – выполз длинный, худощавый юноша к Витьку. – Э, пиплы! Его кто-нибудь знает? – вопросил он пьяным голосом, сжимая между пальцами сигаретку с марихуаной.

Среди защитников природы у Резинкина ни братьев, ни сестер, ни каких-либо иных родственников не обнаружилось.

– Примкните к верно выбравшему путь свой! – басил Леха.

Но тут, перекрывая его визгливым криком, Женя призвал всех к оружию. И наркоманско-алкогольная толпа сомкнула ряды и двинулась на Леху.

Делать было нечего – надо спасать не только свою собственную шкуру, но и шкурки своих товарищей. Алексей выставил ладонь вперед и попросил у людей только три секунды. Офигевшие, но не желающие расставаться со здоровьем и испытывать боль представители «Гринписа», ОБСЕ и свободные журналисты замерли.