«Она тебя спасла. Придется ее отпустить».

Максим задумался. Нет. Это его заложники, и он не собирается делать никому поблажек. С его шоу выход только один. Он с нетерпением ждал вечера, чтобы замучить еще одно насекомое. Он хотел убить всех, прежде чем… Вот об этом-то он и не думал. Любому шоу приходит конец. И даже если к названию приставлять циферки 2, 3, 4, это уже будет другое шоу. Он боялся, что и его шоу закончится. Одно дело, если оно закончится с падением на пол отрезанной головы последнего заложника. А другое – если произойдет освобождение. Спецоперация, мать их! Уж тогда-то террористов никто не пожалеет. Попадаться в руки живым нельзя. Он и не собирался. Макс просто хотел досмотреть шоу.

Когда камера выхватила испуганное лицо Маши, он задумался. Максим не любил быть в долгу. Он улыбнулся. Выставил перед собой кулак с выставленным большим пальцем вверх. Макс себя чувствовал Цезарем на гладиаторских боях. Улыбнулся еще шире и перевернул кулак пальцем вниз.

Все закончилось быстро. Девушка даже не вскрикнула. Но вот только Маркелову показалось, что взгляд даже у отрезанной головы был осуждающим. Наплевать. Это его шоу. Его! И оно должно продолжаться!

Он выключил телевизор и уставился в черный экран. Макс заметил, что ничего не смотрит, кроме «ТеррорТВ». Даже его любимый «Дом-2» стал неинтересен. Просмотр новостей также отошел на задний план. Тем более большинство каналов – подконтрольные и правду показывать не хотят. Нет, может, и хотят, но кто же им даст? «ТеррорТВ» единственный канал, подконтрольный только ему.

Утро выдалось, мягко говоря, неудачным. Максим встал с ужасной головной болью, прошел в ванную и взглянул в зеркало. Вид абсолютно разбитого человека. Складывалось такое ощущение, что он не спал неделю. Он себя так и чувствовал. Макс умылся и, вытираясь, пошел на кухню. Погода просто добила его. Дождь забарабанил по карнизу, ветер срывал листву с раскачивающейся березы.

На работу было решено не ходить. Звонить он никому не стал. Холодов все равно пьет. Серая Машка с ресепшена мертва. Он усмехнулся. Она точно мертва. Сомнений быть не могло. Он вернул долг. Максим сегодня хотел досмотреть шоу. До победного, так сказать, конца.

Он сел на диван, поставил на столик кружку чая с лимоном и тарелку с бутербродами. Поискал пульт. Он, как всегда, лежал где-то на виду, но только не для Максима. Маркелов чертыхнулся, встал и включил телевизор. Он включился на том же канале, на котором вчера и выключился. «ТеррорТВ» – высветилось в левом верхнем углу.

– Ну-ка, кого мы сегодня «отпустим»?

Оператор сразу понял задор зрителя и направился к заложникам. Макс всматривался в жуткие лица, черепа, обтянутые кожей. Он теперь мало кого узнавал, они все были для него на одно лицо. Они его заложники, узники. Они его мясо, из которого он делает полуфабрикаты для утоления собственного голода. Но сегодня он жаждал особого угощения. Куропатку с трюфелями. Поднявшийся за окном ветер стучался, просился на его шоу. Но Макс знал, что никого не пустит, никому не даст заглянуть в телевизор. В телевизор и в свою душу.

Камера остановилась у трясущегося человека, сидящего особняком. Он отвернулся к стене и все время вздрагивал. Что-то было знакомое в этом недочеловеке. И от этого внутри разливалась сладостная нега. Ожидание, что это окажется кто-то, с кем он, возможно, выходил на перекур или пил кофе в комнате отдыха, приносило удовольствие. Когда один из здоровяков в маске схватил заложника за волосы, Макс даже привстал. Террорист повернул узника лицом к камере. Максим сел. Он продолжал вдавливать собственное тело в диван, будто хотел укрыться от нависшей над ним угрозы. Он еще раз посмотрел на человека с осунувшимся лицом. Максиму не надо было идти в прихожую и играть в «найдите десять отличий» перед зеркалом. Отличий практически не было. Перед камерой сидел его двойник. Единственное отличие было в том, что человек на телеэкране выглядел так, будто с цветного оригинала сделали черно-белую ксерокопию.

– Нет, – прошептал Маркелов. – Не надо.

Он хотел поскорее проснуться, чтобы этот кошмар исчез, улетучился. Ведь так не должно быть по-настоящему, в реальной жизни. Это его шоу и с ним ничего не должно случиться. Ничего. Он вспомнил эпиграф к книге Пронина «Террористы и заложники». Он говорил о том, что люди делятся на террористов и заложников, но один и тот же человек может быть и заложником по отношению к одним людям, и террористом по отношению к другим. Что сейчас и происходит. Но как? Когда? Когда, мать вашу, произошла смена декораций? Когда он успел стать заложником? Вот оно в чем дело! Неожиданно для себя он все понял, но только от этого легче не становилось. Кто-то еще смотрел это шоу. Какая-то сука сейчас смотрела, как его убивают!

– Нет, – сначала шепотом. – Нет! – Максим закричал во все горло.

Ветер ударил в окно. Что-то затрещало, и экран покрылся снегом. Маркелов все еще продолжал смотреть на рябь, хотя понимал, что больше уже ничего не увидит. Никогда. Шоу закончилось. Он не знал, как это происходит, как они убивают в реальности, но знал, что не доживет до следующего утра. Он не хотел так. Он не хотел подыхать, как безвольная овца. Он не заложник, он террорист.

Решение пришло, когда из прихожей раздалась трель звонка. Максим вскочил с дивана и начал метаться по квартире.

– Откройте, милиция! – выкрикнул из-за двери мужчина и тут же выругался: – Тьфу ты, полиция! Откройте, полиция! Маркелов, мы знаем, что вы дома!

Они пришли за ним. Они пришли, чтобы отрезать ему голову. Максим забежал на кухню и вывернул до максимума все конфорки. Газ с шипением начал заполнять помещение.

– Давай ломай, – приказал кому-то мужчина за дверью.

– Я не заложник! – выкрикнул Маркелов, прижавшись лицом к металлической двери.

Дверь затряслась в ответ. Макс отступил. Запах газа уже распространился по всей квартире. Он где-то читал, что смесь газа с воздухом примерно 30 на 70 процентов является гремучей смесью, сравнимой разве что с двадцатью килограммами тротила. Но тут главное – не ошибиться. Если поджечь раньше, то можно только брови опалить. Если чуть замешкаться, можно потерять сознание. Ему нужна была золотая середина. 30 на 70.

Голова кружилась, и его начало подташнивать. Максима бросало в пот. Время растянулось. Он уже решил, что как только они ворвутся в квартиру, он чиркнет зажигалкой. Но гэбээровцы что-то завозились. В кино они так складно врываются в квартиры с сейфовыми замками, что диву даешься. А здесь… И тут ему в голову пришла страшная мысль. Его обманули. Они учуяли запах газа и побежали перекрывать его. Он больше не раздумывал. Откинул крышку «Zippo» и положил подушечку большого пальца на шершавое колесико. Все происходило так медленно. Даже мысли плыли не спеша, словно пенка на киселе.

– Я – террорист! – крикнул Маркелов и надавил пальцем на колесико.

Сноп искр отделился от кремня и полетел к фитилю, пропитанному бензином. Очень медленно. Макс даже успел подумать, что ублюдки все-таки успели перекрыть газ. Но вдруг каждая искра, не долетев до фитиля, начала превращаться в огненные горошины, которые в свою очередь разрослись до размеров мячей. Потом был хлопок. Вспышка и сильный удар в горло, чуть ниже подбородка. Последнее, что он увидел перед тем, как его оторванная голова закатилась под телефонную тумбочку, было собственно горящее тело. Когда перекрытия начали рушиться, хороня под собой десятки человек, мозг Маркелова уже был мертв.