– Идемте, я знаю, куда идти, – сказал Сладков и быстро направился к деревьям, стоящим чуть в стороне от больничного здания. – Вон, Антон светит, я вижу, – указал он на слабый проблеск огонька среди деревьев. – Это недалеко.

Оперативники бегом помчались к парку. Подбегая к первым деревьям, Лев Иванович оглянулся и с удовлетворением увидел, как из здания выбегают охранник и две фигуры в белых халатах с носилками.

– И куда этот черт старый бежит? – с досадой процедил Лев Иванович, имея в виду пожилого охранника. Но потом увидел, как один из «белых халатов» разворачивается и что-то говорит охраннику. Тот останавливается и неохотно возвращается в больницу. – То-то… А то мало ли… – удовлетворенно кивнул сам себе полковник и, повернувшись, снова помчался следом за Сладковым.

– Что у вас случилось? – Лев Иванович подбежал и наклонился над сидящим на снегу Крячко. – Станислав, ты как? Жив?

– Задел меня, гад. Прямо в ступню стрельнул. Чтобы, значит, я за ним не бежал. Помоги мне встать, что ли. А то Антон не хочет меня поднимать, говорит, чтобы лежал, сейчас носилки принесут. И чего мне валяться на снегу? Простыну еще.

– Кто стрельнул? Скажи толком, – спросил Гуров уже спокойней, видя, что Станислав держится молодцом, а значит, ничего страшного нет. – Давай-ка, вставай. – Он помог Станиславу встать на одну ногу.

– Шершенев, кто же еще, – проворчал Крячко. – Я с ним нос к носу столкнулся у входа в подвал. Вернее, у запасного выхода. Я из-за угла здания вышел, когда обход территории больницы делал, смотрю, мужик какой-то дверь, ведущую в подвал, пытается открыть. На нем халат белый был. Я и подумал сначала, что кто-то из сотрудников в темноте не может ключ вставить. Со спины подхожу и говорю: «Может, посветить, чтобы удобней было?» А он как подпрыгнет! Не ожидал, наверное, что к нему кто-то со спины подойдет так тихо. Уставился на меня, и тут я смотрю – личность знакомая. Шест, похоже, тоже понял, что к чему, и так меня толкнул, что я от неожиданности отлетел.

– Хорошо хоть толкнул, а не ножом пырнул, – покачал головой Гуров. – Ладно, потом расскажешь. Садись, понесут, – он кивнул на носилки.

– Кто раненый? – строго глядя на сыщиков, как на нашкодивших мальчишек, спросил один из медиков.

– Он, – хором заявили все трое и показали на Станислава.

Врач с подозрением посмотрел на Крячко, потом на его поднятую ногу и спросил:

– Куда ранили? В ногу, что ли? Давайте, ложитесь на носилки, – вздохнул он и, посмотрев на Варежкина, определяя, кто самый молодой из всей троицы, добавил: – Беритесь, понесете товарища, раз не уберегли.

До больницы шли молча, но, войдя в вестибюль, Гуров не выдержал и, дернув лежащего на носилках Крячко за рукав, спросил:

– Вы хоть видели, на чем он уехал?

– И видели, Лев Иванович, и позвонить успели, чтобы его перехватили, – ответил вместо Крячко Варежкин. – Я был у центрального входа, когда увидел, как Станислав Васильевич бежит за кем-то…

– Подожди, – покосился Гуров на санитара и врача.

Сдав Крячко на руки врача и медсестры, которая начала суетиться вокруг раненого и осторожно разувать его, оперативники вышли в коридор. Лев Иванович вопросительно посмотрел на Антона, ожидая продолжения рассказа. Сладков с хмурым видом топтался рядом. Ему явно не стоялось на одном месте, он хотел действовать, бежать, ловить, но кого и где, это был вопрос, на который он мог получить ответ, только дослушав до конца доклад Антона.

– В общем, когда я увидел, как Станислав Васильевич за кем-то гонится, я достал оружие и побежал следом. Они вбежали в парк, и я на какое-то время потерял их из виду. За деревьями и в темноте было плохо видно. Потом я услышал выстрел и прибавил скорость. Но все равно не успел. Станислав Васильевич сидел на снегу, а от него убегал в сторону дороги какой-то высокий тип. Я как его длинную фигуру увидал, так сразу подумал о Шершеневе и помчался за ним. Кричу ему – стой, мол, гад, а то стрелять буду, но куда там! Он прыткий такой, как козел по сугробам скачет. Не угнаться за ним. Я и стрельнул. И попал. Не знаю уж куда, но этот тип взвыл и, развернувшись, тоже стал в меня целить. Я – за дерево, а он развернулся и к дороге побежал. Боком как-то бежал. Я – снова за ним. Выскочил на дорогу, а он уже в машину сел.

– В «Тойоту»? – уточнил Лев Иванович.

– Да, «Тойота Королла» серебристый металлик, номер А 352 КН. Я быстро набрал номер дежурного в управлении и назвал ему номер и марку машины. Чтобы, значит, передал для перехвата. Теперь осталось только ждать, что гаишники проявят расторопность и засекут их.

– А ты откуда узнал, что мы объявили перехват? – удивился Лев Иванович. – Только ведь…

Он вопросительно посмотрел на Сладкова, догадавшись уже и сам, что Ренат выходил звонить, а заодно и предупредил Антона об операции перехвата «Тойоты».

Тот коротко кивнул, подтвердив догадку полковника, и спросил:

– Может, все-таки возьмем Котелкова? Не нравится мне вся эта катавасия со стрельбой посреди города. Они сейчас точно начнут следы заметать.

– Наверное, ты прав, – нахмурился Гуров. – Надо что-то делать, пока Кот тоже не попытался смыться из города. Звони ребятам, пускай едут на задержание. Тебе, я смотрю, тоже не терпится туда?

– Да хотелось бы, – честно признался Сладков. – Тут уже нечего ловить.

– Иди, – согласился с ним Лев Иванович.

– А я тоже, можно? – спросил Варежкин.

Гуров одобрительно хмыкнул и махнул рукой, давая понять, что Антон тоже может ехать со Сладковым.

– А я тут подожду результатов операции свидетельницы и, если будет возможность, допрошу ее. Но вы меня в курсе держите, – сказал Гуров.

– Обязательно, – улыбнулся Варежкин и побежал следом за Сладковым, который уже выходил на улицу и кому-то на ходу звонил по телефону.

Гуров вышел на улицу вдохнуть морозного воздуха и немного успокоиться. Если быть честным перед самим собой, то он всерьез испугался. Не потому, что была стрельба, а потому, что, когда Станислава ранили, его не было рядом с другом.

За все время службы в уголовном розыске и Лев Иванович, и Станислав Крячко много раз попадали в сложные и опасные ситуации, но в этих ситуациях они практически всегда были рядом друг с другом, готовые подставить не только плечо, но и защитить спину товарища. А в этот раз… Льву Ивановичу стало не по себе, когда он подумал, что могло бы случиться, если бы…

Нет, даже думать об этом не хотелось. Стало зябко, и полковнику страшно захотелось курить. Но курить он бросил, а поэтому нужно было отвлечь себя чем-то другим, например… Не успел Лев Иванович подумать, чем бы это «например» могло быть, как его окликнули. Он обернулся и увидел Виту с отцом. Они стояли уже одетые возле застекленной двери и смотрели на Гурова.

– Все закончилось хорошо? – спросила его девушка. – Нам сказали, что стреляли в вашего коллегу.

– Да, небольшое ранение в ногу, но в целом все нормально, – отозвался Лев Иванович. – Вы уходите?

– Да, поедем домой, – ответил за обоих Леонидов. – Женщину, которую мы привезли, уже прооперировали. Врач сказал, что все прошло удачно, но она еще в тяжелом состоянии. Ее в реанимацию пока положили.

– Что ж. – Гуров подошел к Вите и Леонидову и протянул руку, прощаясь. – Спасибо вам за помощь и за то, что привезли нашу свидетельницу сюда, в больницу.

– Ой, ну что вы, – смутилась девушка, – это же естественно. Если бы мы ждали, когда приедет «Скорая помощь», то наверняка бы ее не удалось спасти. Все нужно было делать очень быстро.

– Да, дочка у меня медик и лучше разбирается в таких делах. Она и кровь у женщины останавливала, пока мы ехали до больницы. Как ей это удалось, даже не знаю, – развел руками Леонидов.

– Вот и не надо тебе знать. Главное, что нас ГАИ не остановило, – рассмеялась она вдруг. – Ты так мчался, что я думала, что точно остановят. А ты еще и выпивший за рулем сидел.

– Это просто чудо, что нас не остановили, – улыбнулся мужчина.

Он с дочерью спустились с крыльца, и Гуров видел, как Вита бережно взяла отца под руку. Они направились к стоянке, где, по всей видимости, оставили свой автомобиль.

«Хорошие люди, – с теплотой в сердце подумал, глядя на эту пару, Лев Иванович. – Сразу видно, что ближе друг друга у них никого нет. Интересно, что случилось с мамой Виты и почему у Виты нет никого, кроме отца и бабушки?» – задался он вопросом, но потом пришел к выводу, что в жизни каждого человека есть свои тайны и эти тайны не для чужих сердец.

«Вот у покойного Проппа тоже была какая-то тайна, чужая тайна, – пришла Льву Ивановичу новая мысль, логически проистекающая из предыдущей. – И то, что он знал эту тайну, не давало покоя одному криминальному авторитету по кличке Скульптор. А это значит,