С огромными зубищами она смотрелась довольно жутко. Меня аж передернуло.

— Клиент готов, — так сказали бы мне на прошлом месте работы.

Столько ненависти, отчаяния, ярости и тоски я не видел никогда в жизни.

— Да, — выдохнул Борис, — все что угодно.

— Хорошо. Тогда жди указаний. Сейчас слишком много ушей. Все позже.

Оборотень кивнул и еще раз рыкнул.

Со стороны выглядело так, словно он готов был порвать меня на ленточки, а я, лежа пузом на столе, просил его оставить меня в живых.

— Отпускай, — прошептал одними губами, краем глаза замечая, что пара охранников, пусть и неохотно, двинулась в нашу сторону.

Борис разжал руку и для достоверности толкнул назад, да так, что я кубарем перелетел через стул, грохнувшись на пол и отбив задницу.

Не обращая внимания на хохот заключенных, поднялся на ноги и поковылял к своему столу, на ходу стряхивая с одежды остатки ужина.

Несмотря ни на что, я остался доволен.

Усевшись рядом с сокамерниками, завистливо глянул на почти полные тарелки с едой.

— Держи, — подцепив вилкой котлету, протянул Щуплый. — Я сыт. К тому же, сегодня как раз кровь выдавали.

Утес пододвинул в мою сторону компот из сухофруктов.

— Вот, еще хлеб возьми.

— Спасибо, парни. Век не забуду.

— Лопай давай, чудила.

— Ловкач, ты чего полез к оборотню, жить надоело? — уминая жратву и не спеша ей делиться, произнес Козодой.

— Интересно стало. Занятный экземпляр.

— Х-м-м, — только и ответил Сергей, задумавшись о своем.

После ужина опять пришлось искать предлог, чтобы незаметно улизнуть из-под бдительного ока соглядатая.

Потерял лишних полчаса, пытаясь отделаться от назойливого парня. Даже Щуплый с Утесом не смогли помочь. Козлов вцепился в меня как клещ и не желал отпускать. Единственное, что оставалось — дать в морду, но от этого меня спас Толкач — зек-гоблин, увидевшей прицепленную к поясу Козодоя цепочку с часами, а ведь подобное категорически запрещалось.

Улыбнулся незаметно. Все... Местный купи-продай теперь ни за что не выпустил бы из своих загребущих ручонок Козлова, до тех пор, пока не станал обладателем приглянувшейся ему вещицы.

В то время, когда Козодой с Толкачом препирались, я незаметно выскользнул прочь и скрылся в темноте коридора, попеременно оглядываясь и проверяя наличие слежки, двинулся по уже знакомому пути к столярному цеху.

У меня осталось полтора часа на тренировку и возможность создать добротный зеркальный щит. Кто-то тренируется месяцами, мне же на все были отведены лишь часы. Сделай или умри.

Уселся на пол и сконцентрировался, хватаясь за нити энергии, сплетая из них жгуты и перевязывая друг через друга в хаотичном порядке.

Вроде получилось неплохо, но стоило проверить блок на прочность, как все в очередной раз развалилось на части.

Рядом со светлой нитью шевельнулась темная. Я поначалу отодвинул ее в сторону, а в следующую секунду замер. Почему бы и не попробовать. Если сплести два контура по схеме шахматной доски, а затем соединить их друг с другом, накладывая светлый квадрат на темный, может выйти нечто совершенно особенное. Так я и сделал.

Энергетическая конструкция держалась, не собираясь распадаться. Потыкал в нескольких местах, попробовал продавить силой и чуть не отрубился, настолько сильно в меня отзеркалило. Хорошо, что действовал не в полной мере, а аккуратно. Если бы двинул по защите с ходу, то протянул ласты, никакого Топорина с его забегом не понадобилось бы.

Зеркальный блок действовал и был надежен. По крайней мере, я на это надеялся. Необходимо было его проверить на ком-нибудь постороннем, тогда можно было бы говорить с уверенностью.

Прозвучавшая сирена дала понять, что пора возвращаться. На ходу запуская лечение и убирая последствия удара нанесенного самому себе, побежал в сторону камеры.

Успел.

— Уф-ф, — облегченно выдохнул, когда решетка со скрежетом закрылась за моей спиной.

— Получилось? — поинтересовался Щуплый.

— Ага.

Глава 12

Два дня... Всего два дня до забега.

Крутящиеся в голове мысли не давали нормально заснуть, но я очень этому обрадовался, когда почувствовал чужое присутствие в своей голове.

Оп-па, а это что такое?

Осторожно приоткрыл один глаз, замечая, что Козодой привстал на свой койке и направил взгляд в мою сторону.

Как хорошо, что со всеми переживаниями последних дней, я остался бодрствовать. Погрузись мой разум в сон, и я стал бы полностью беззащитным для чужого проникновения.

Стоп.

А как Сергей это сделал?

На него, как и на всех заключенных был надет ошейник сдерживающий способности.

Значит, у Козлова это всего лишь имитация и он спокойно мог творить все, что заблагорассудится. Плохо, очень плохо.

Пока думал, незаметно укреплял защиту и вытаскивал на передний план ничего не значащие мысли и чувства, создавая из них полнейшую неразбериху.

Сергей оказался опытным и умелым мастером своего дела, а я чуть было не напортачил, когда Козодой осторожно, едва ощутимо обошел созданный блок, найдя маленькую лазейку.

Я, конечно, помнил слова Митина о том, что мысли пока еще читать никто не научился, но вот распознавать чувства, понимать настроение и ловить образы, некоторые специалисты вполне могли себе позволить. Это было сложно и очень энергозатратно, но вполне осуществимо.

Нельзя, чтобы Козлов заметил, что я считал его намерения и ощутил поползновения в сторону своего разума. Если усилить защиту, выдам сам себя.

Что тогда делать?

Занервничал и чуть не попался.

Нужно успокоиться, расслабиться. Хрен с ним, пусть ползает. Главное, чтобы ничего не заподозрил. Поглотить энергию он вряд ли сумеет, ослабить меня не должен, значит необходимо просто не позволить мерзавцу найти то, что он ищет.

Пришлось давать себе установку.

«Я море, я безмятежный океан, я голубое небо и плывущие по нему облака. Я умиротворён и бесстрастен. Никакие чувства и эмоции не в силах поколебать мой покой».

Удивительно, но я ощутил, словно погружаюсь в ледяную воду, замираю, отрешаюсь от реального Мира, стираюсь из бытия.

Не знаю, сколько длилось подобное состояние, но через некоторое время чужое присутствие исчезло из моего разума, и я с огромным трудом вынырнул на поверхность.

Вернувшиеся чувства нахлынули с такой несокрушимой силой, что стой я на ногах, обязательно бы свалился на пол.

— У-ф-ф. И что это такое я учудил?

Дыхание моментально сбилось, но огромным усилием воли я заставил грудную клетку двигаться равномерно, ибо стукач Топорина продолжал сверлить меня взглядом.

Только через несколько минут почувствовал, как спало чужое внимание, а затем услышал скрип кровати и