В тот день у его новой подружки случился день рождения, и все засобирались в кафешку «Светлячок». Они с ребятами решали, по сколько скидываться, когда позвонила Вика – девушка Максима, та самая именинница, и капризным голоском заявила:

– Ма-а-а-акс, сегодня встречаемся в «Сонате», к восьми подгребайте.

– Викусь, солнце мое, а какого фига там делать? Там же одни старики!

– Сам ты старик! Там живняк! Живая музыка, скрипки и кухня обалде-е-еть, – капризно тянула Вика. – Там знаешь, как классно! Все так гламурненько. И ваще, ну надоело уже кенгурой скакать, хочется элитной атмосферы. Ну из конца-то в конец! У меня ж днюха, а не у тебя. На твою пойдем хоть в пивбар. А я хочу, чтоб скрипки скрипели, чтобы все солидняк...

Максим отвесил челюсть, а потом еще битых три часа убеждал своих дружков идти в эту «Сонату», а не в знакомый клуб.

Вообще, Максу там не понравилось сразу – как-то все слишком напыщенно, нудно, а уж контингент! Его ребята думали так же.

– Да не дергайтесь вы, – успокаивал друзей Максим, когда Вика вышла. – Сейчас посидим, Викусю напоим и слиняем отсюда. В тот же «Светляк» завалим или в «Плесень». О! А вон и Викуся!

И тут Максим онемел. В зал, нещадно вихляя задом, входила Викуся, а вслед за ней с царственной осанкой шествовал его отец. И он был не один. На его руку опиралась высокая молодая женщина со взглядом хозяйки жизни. Отец склонялся к своей даме, что-то ей говорил и улыбался – уж так подобострастно! Глядел на нее с таким восхищением! А она... она мило позволяла собой восхищаться. А чем там было восхищаться-то? Шкидла шкидлой. Длинная, тощая, обтянутая вся, фу ты!

Максиму вдруг стало так стыдно, словно с него при всех на танцполе стянули джинсы вместе с трусами-боксерками! Он съежился, спрятался за спину друга Вальки и надеялся только на то, что отец не задержится в этой долбаной «Сонате». Но отец с фифой уселись за столик в углу, и Максиму стало совсем невыносимо. Это еще хорошо, что папаша сидел спиной ко всему залу... Больше веселиться Макс не мог. Не обращая внимания на капризную именинницу, он поднялся и выскочил из зала. Он летел домой.

Мама только что вышла из ванной комнаты, натиралась какими-то кремами и щелкала пультом телевизора.

– Максим! Какой ты молодец, что пришел! – вспыхнули ее глаза. – А я тут одна. Есть будешь?

– А чё ты одна? – спросил сын. – А отец?

– Приезжает какой-то его начальник из Новосибирска, сам понимаешь, надо его устроить, встретить по-человечески, – тут мама лукаво сощурилась и добавила – по большому секрету: – Я даже подозреваю, что отец с сотрудниками отведет его в ресторанчик. Ой, Максим, как жаль, что у нас сейчас многое делается через ресторан!

– Или через постель... – поджал губы Макс.

– Фу, пошляк! – замахнулась на него полотенцем мама. – Ты слишком быстро повзрослел. Не беспокойся, твоему отцу не грозит постель, у него вполне стойкая ориентация... Голубцы будешь?

Максим смотрел на маму и не понимал – неужели она ни о чем не догадывается? И слепо доверяет отцу? Но... если бы не эта «Соната», Максим и сам бы пришел сегодня к матери и честно ждал, когда папа «удерет от начальников».

– Мам, может, тебе куда-нибудь отдохнуть съездить? – сын не мог взглянуть на мать.

– Да что ты, куда я поеду, а отец? Он без меня пропадет, – проговорила мама и вдруг села напротив Максима. – Я, конечно, понимаю, он в последнее время стал сильно уставать, и у нас уже не так тепло в доме... Но я знаю... Я решила сделать операцию. Круговая подтяжка лица, здорово? Представляешь – твоя мама станет опять как девочка!

– Мам, ну зачем? Ты у нас и так...

– Не спорь. Я же вижу, отцу будет приятно, если рядом с ним будет хорошенькая жена! Он меня так любит, неужели я не могу сделать ему приятное? Только прошу тебя – не говори ему ничего.

Мама легла на операцию, сказав отцу, что уезжает в санаторий. Папенька спорить не стал и даже лично проконтролировал, как жена собирает вещи. Правда, Максима при этом не было. Он теперь вообще старался с отцом не встречаться: не мог смотреть ему в глаза. Но, когда мама уехала, он решил переселиться в ее комнату – еще не хватало, чтобы отец приводил в их дом свою кикимору! Правда, домой он заявился часиков эдак в одиннадцать.

Он уже поднялся на свой этаж и вдруг увидел молоденькую девчонку, которая явно разглядывала их дверь.

– Оп-па! – присвистнул Максим и потащил девчонку на верхнюю площадку. Честно говоря, парень был уверен, что девица поджидает его: поклонницы в его многострадальной жизни случались. А если девчонка окажется ничего себе, то... зачем же ей возле двери торчать? – И что мы здесь делаем? Не меня ли ожидаем?

Девчонка сначала вырывалась, но, оценив силу противника, сдалась, поднялась на площадку за лифтом и недобро откликнулась:

– Отцепись от куртки!.. Да п-пусти ты! Чё прилепился, стою и стою себе! Тебе какая разница?

– Кого ждешь?

– Не твое дело, фиг ли прилип? – все больше ершилась девчонка.

– Да я, в общем-то, не прилип... Вижу, ты зависла возле моей двери. Чего ждешь, спрашиваю? Ко мне пришла? Здесь только я проживаю.

– Только ты? – не поверила девчонка. – А кто тогда сюда только что вошел? Такой белобрысый хлыщ?

– Он один вошел? – екнуло сердце у Максима.

– Если бы... – проскрипела зубами девчонка. – С теткой!

– А тебе-то что? – недобро сверкнул на девчонку глазами Максим. – У тебя что, хобби – за чужими отцами подглядывать? Или ты тоже хотела вместо этой тетки?

Девчонка посмотрела на парня уже с интересом.

– Так это твой отец? Вон оно что... никакого хобби у меня нет. Эта тетка мне мачехой приходится.

Максима понесло:

– Ну а чё мы тогда стоим?! Давай сейчас ворвемся, разнесем все на хрен! Устроили там... блин!

Он рванул было туда, где затаились любовники, но девчонка вцепилась в его рукав:

– Да стой ты! Не так надо! Ну чё мы сейчас – шуму наделаем, они спрячутся, и все. Надо по-другому... Я уже придумала.

И девчонка рассказала, что надо собрать на парочку серьезный компромат и, когда у них окажется кассета с видеозаписью, фотографии, тогда уже действовать.

– Сам подумай – ну что сейчас? Мы их в лучшем случае разгоним, и все? Ну, хорошо, можем еще рассказать родителям. А твой папочка придет к твоей матери, на колени брякнется и скажет, что свалял дурака. Что, скажешь, она его не простит? И мой простит. А вот если он увидит кассету!..

Максим подумал – его мать отца простит сразу же, на все сто.

– А что ты хочешь? Мать кассетой убить?

– Не-а, я не так хочу, – помотала головой девчонка. – Моему и кассеты будет достаточно, Жанночка быстро хвост подожмет. А твоему... не надо мать мучить.