Когда закончились приятные темы, вернулись к неприятным. Снова черные мысли заползали в головы.

– Ты действительно считаешь, что твое колесо прострелили? – спросила Варвара. – Это можно сделать из травматического оружия?

– Вряд ли, – покачал я головой. – Не тот наконечник, не та дульная энергия и скорость полета пули. Стрелой из арбалета можно, но обломки стрелы остались бы в шине. Точно не могу сказать, что это было.

– Ты просто пробил колесо. – Она смотрела в упор, словно упрашивала согласиться. – Такое случается у всех водителей. Ты же остановился, вышел из машины. Если был стрелок, что ему мешало тебя снять?

Я пожал плечами, не стал объяснять простые истины. Кому-то не нравится моя работа, и от меня решили избавиться. У человека на скорости лопнуло колесо – бывает, царствие ему небесное. Даже пуля в протекторе – нужно доказать, что это целенаправленный злой умысел, а не злостное хулиганство. Роковая случайность – обратного не доказать. Пуля же в человеке – явное убийство. Возбудится полиция (Вадим Кривицкий – не такая уж сволочь), подключится Сергей Борисович, обладающий достаточными рычагами, – и для убийцы настанут сложные времена. Оно ему надо? Не хотелось без пущей необходимости расстраивать Варвару.

– Ты сегодня хорошо себя чувствуешь?

– Да, такое не впервые, – улыбнулась девушка. – Издержки работы, у каждого свои.

– Почему артефакты так себя ведут?

– Не знаю. Мария Власова хочет нам что-то сказать, злится, что мы не понимаем… Нужно больше информации. Зачем об этом, если Сергей Борисович решил закрыть тему?

– Просто умозрительно – что будет, если ты сейчас опять прикоснешься к плите с крестом?

– Возможно, получу больше информации. Я могу и не касаться плиты, – сообщила Варвара интересную новость. – Уже коснулась, прошло взаимодействие. Представь, ты открываешь страницу в Интернете, а потом отключаешь Сеть. Страница все равно останется на мониторе, верно? Ты просто по ссылкам не пройдешь дальше. Можешь делать с этой страницей что угодно – засунуть в папку, поместить в закладки или удалить. Без контакта, впрочем, не разгуляешься, – призналась Варвара. – Зато самочувствие на месте.

– Как это у тебя происходит?

– Не могу объяснить нормальными словами. Это какая-то особая чувствительность, знание, проницательность… Человек в голове перемножает шестизначные числа, потом делит на семизначные. Как он это делает? Он тоже не объяснит. Вспыхивает что-то. Музыкальный гений прослушает незнакомую оперу, а потом сыграет ее по памяти от первой до последней ноты. Думаешь, объяснит, как это получается? Я словно забираюсь на антресоль с могильной плитой под мышкой, отключаюсь от всего, настраиваю каналы для связи… Ну как частоту выбираю на FM-диапазоне… Лучше не спрашивай, – улыбнулась Варвара, – и тогда оба не будем чувствовать себя дураками.

– Но ты можешь быть… нормальной?

– А что во мне ненормального? – Она обиделась. – Телекинезом не владею, мысли не читаю, будущее не вижу, с ясновидением – перебои…

– Понятно, – свел я к шутке. – Даром преподаватели время с тобою тратили. И как тебя нашел Сергей Борисович? В магазине «Все для магии» встретились?

– На эту тему лучше не шутить. – Она понизила голос. Хотела что-то сообщить – видимо, касательно личности Сергея Борисовича – но передумала. Возможно, я что-то еще не знал? Жизнь насыщенная, интересная. Факультет иностранных языков, служба в группе советских войск в Германии, преподавание в школе, в университете, гид-переводчик, редактор, референт и даже инструктор отдела пропаганды обкома КПСС! Девятнадцать лет блестяще руководил гигантской «Сибирской ярмаркой», которой не было аналогов в этой стране. Продал бизнес, направил деньги на создание и развитие крематория, а также музея погребальной культуры при этой организации, которым тоже не найти аналогов…

В чем причина – человек оставляет процветающий бизнес, приносящий колоссальную прибыль, и находит свое призвание рядом со смертью?

– Что такое тонкий мир, Варвара? Сергей Борисович упомянул…

– Правда хочешь знать? Тогда не смейся. – Она не меняла тональности, говорила, как об обыденных вещах. – Назовем эту штуку невидимой областью, где создаются программы управления нашим миром. Это тонкие энергетические пространства, различные миры – светлые и темные, существа, которые в них обитают… Это эгрегоры – живые системы тонкого мира – вроде здания в городе, со своими жильцами, задачами, водопроводом с канализацией – то есть инфраструктурой. Для примера – эгрегоры Христианства, эгрегоры Денег, без которых в этом мире никуда. Все перечисленное – составные части тонкого мира. Тонкий мир, говоря по-простому, обеспечивает нашу Землю энергией. В тонком мире рождаются и живут наши души, туда они улетают каждую ночь, пока мы спим. Если хочешь, это мир Бога, мир замыленного «Добра и Зла». Там возникают идеи и мысли, которые потом переправляются в сознание людей. Полагаешь, ты самостоятелен в своих решениях? Тогда должна тебя огорчить…

– И ты, Варвара… – Я пытался выбрать правильную формулировку.

– Умею взаимодействовать с тонким миром.

– Как так вышло?

– Научилась…

– Этому учат?

– Не в школе, разумеется. И не в армии. Я научилась перемещать точку сборки…

– Прости?

– Ну да, случай тяжелый… Назовем этот феномен неким загадочным устройством в энергетической оболочке человека, позволяющим воспринимать мир. Не пугайся, у тебя она тоже есть. Она всегда в одном месте… по крайней мере, у тебя. При смещении точки сборки меняется восприятие. Чуть в сторону – и видишь наш мир под другим углом. Спроси у наркоманов или алкоголиков – они знают. Сдвинешь сильно – начнешь воспринимать другие миры. Настоящие маги умеют управлять этой штукой…

– То есть ты можешь кое-куда слетать, поболтать по душам с Марией Архиповной…

– О, примитивное создание… Внимание, – вдруг напряглась Варвара, – к нам направляется Сергей Борисович.

Он не просто направлялся – он очень быстро шел и был не на шутку взволнован.

– Подвиньтесь, молодые люди, фу, запыхался…

Мы с Варварой разъехались, и он опустился на лавочку между нами.

– А как вы узнали, что мы здесь? – спросил я.

– Ерунда, – отмахнулся Якушин. – Если бы я все другое знал, как это… У нас очередные неприятности, молодые люди, – сообщил ужасающую весть Сергей Борисович (и почему я не удивился?). – Значит, так, по порядку. Двое моих ответственных работников тщательно упаковали артефакты, заперли в кузове фургона и повезли. Я приказал их зарыть в лесу за свалкой на Гусинке. Там такая роза ветров, что лес всегда окутан душистыми ароматами со свалки, и люди там почти не появляются. Вроде и ехать недолго, если напрямик. На перекрестке с улицей Чемпионской чуть в аварию не попали – автопоезд, идущий навстречу, потерял управление, еле увернулись. В лесу перед Гусинобродским трактом колеса юзом пошли – съехали в кювет, могли перевернуться. Только выехали на шоссе, чтобы двинуть к свалке, тормоза отказали! Хорошо, что скорость была небольшая, тормозили двигателем, все обошлось… Звонит Шемякин, он машину вел, в панике: что делать, Сергей Борисович, так мы в живом виде никуда не уедем! А у Лопухина, его напарника, кровь носом пошла, затрясло человека, словно лихорадку подхватил… Тут я все понял, кричу: разворачивай, давай назад! Пять минут прошло, Шемякин снова звонит: едем обратно, пока без происшествий; Лопухин вроде успокоился, жар спал, но еще не отдышался…