Мужик в замшевой куртке напрягся. На лице его проступили желваки. Раболепия, к которому Юрий уже успел привыкнуть и которое повергало его в тоску, на лице «замшевого» не было и в помине. Это отчего-то взбесило отца Юрия еще больше.

– Может быть, поговорим об этом в более подходящем месте? – спросил замшевый, глядя исподлобья.

– Не вижу более подходящего места для заключенных, приговоренных к смерти, – пожал плечами Юрий.

Возникла пауза. Громко и нелепо хохотнул бывший наместник. Молча таращились на него девки. Замшевый зло поигрывал желваками. Только его приятель с испанской бородкой с любопытством поглядывал то на замшевого, то на наместника, то на самого Юрия.

– Мне показалось? Или кто-то обещал нам жизнь и свободу? – жестко проговорил замшевый.

– Я ничего не обещал, – покачал головой Юрий. – Кроме того, пойми меня правильно, как тебя…

– Вячеслав, – проскрежетал зубами замшевый.

– Так вот, Слава, никакой личной неприязни, просто если Сед завтра не появится, то я вряд ли смогу удержать ситуацию в руках. Сейчас святое братство растеряно и ничего не соображает, потому идет за тем, кто громче крикнет, – за мной. А как кто-то начнет думать своей головой? Что тогда? Нет, сознание надо держать коллективным. И туманить чем-то пьянящим. Либо идеей, лозунгом, либо кровью. Идеи и лозунги закончились, теперь надо добавить что-то материальное.

Вячеслав стиснул кулаки. Юрий отметил это и ощутил зародившееся внутри торжество. Он не сделает из этого замшевого раболепного шакала, он просто раздавит его.

– А если Сэд придет, как и обещал?

Это грубое «Сэд» резануло по ушам. Юрий скривился.

– О чем это вы? – встрял мужик с испанской бородкой.

– О том, – злорадно отозвалась одна из девок, наряженная в камуфляж. – О том, что наш друг Сэди, попросил беспредельщика записочку этому протестанту передать, потому как они на пару с Сэдиком хотели негра мочкануть. Беспредельщик по доброте душевной согласился, а теперь нас мочканут вместе с негром. Потому что в основании новой Церкви костей невинных младенцев не хватает.

– Даже если Сед, – нарочито мягко произнес Юрий, – приедет, как обещал, вы умрете раньше.

Слава снова стиснул зубы, желваки прокатились по скулам туда и обратно, а затем вперед метнулся кулак. Юрий отпрыгнул. Первый удар пронесся мимо, второй должен был достичь цели, но руку замшевого перехватил брат Борис.

Юрий поспешно двинулся к двери. Хотелось побыстрее выбраться из этой сырой полуподвальной коморки.

– Отпусти его, – буркнул на ходу Борису. – Не надо калечить того, кто завтра умрет во славу Господа. Грязная и избитая жертва не будет угодна Богу.

– Сука! – прорычал Вячеслав, когда дверь за Святым отцом захлопнулась.

– Не, – усмехнулся Анри. – Вроде кобель.

Жанна улыбнулась французу. Эл дернула ее за рукав.

– Как вы можете веселиться? Нас всех убьют скоро, а вы…

– А что, теперь повеситься? – хмыкнул француз. – А что наш африканский великоросс скажет? Ты чего умолк, святейшество?

Негр поднялся на ноги, утерся своей тряпицей и посмотрел на Вячеслава.

– Значит, это ты мне свинью подложил?

Слава был тих и серьезен. Когда заговорил, голос звучал зло:

– Это не моя война.

– Тогда зачем? – полюбопытствовал негр.

– Меня просил об этом человек, который со мной хлеб ломал. Я просто обещал ему передать клочок бумаги.

– Просто передал? – ядовито поинтересовался негр. – Теперь со мной разделишь баланду.

– Оптимист, – фыркнул из своего угла Анри. – Я вот сильно сомневаюсь, что нас станут кормить.

– Это не моя война, – тупо повторил Вячеслав.

– Теперь твоя, – покачал головой наместник. – Не станешь воевать – сдохнешь.

– Предлагаете бежать через окошко? – залюбопытничала Жанна. – Или позвать охрану и стукнуть чем-то тяжелым по голове?

Слава поглядел на автоматчицу, потом на негра.

– Сколько той охраны?

– Думаю, не больше десяти человек. Скорее меньше, – серьезно ответил наместник. – Только зачем бить тяжелым, когда можно просто поговорить.

Он подошел к двери и забарабанил кулаком по металлу.

– Братья! К вам обращаюсь, хоть и отвергнут вами.

Фраза прозвучала чрезмерно пафасно. Вячеслав поморщился. Если на такой призыв кто-то и придет, то только чтобы поиздеваться над убогим. Однако, к удивлению его, долго стучать свергнутому наместнику не пришлось. Вскоре в дверях зашевелился ключ и на пороге появился серьезный до тошноты брат Борис, чуть не сломавший Славе руку.

– Что еще? – нарочито грубо спросил монах. Однако в глазах молодого священника горела надежда. Надежда на то, что все случившееся – недоразумение, что сейчас ему все растолкуют и все станет как раньше.

Слава поперхнулся от такого открытия, закашлялся. Негр тоже понял прекрасно, в чем слабость охранника. А может, и не понял, а с самого начала знал. Кто их разберет, этих «детей солнца».

О чем они беседовали, ни Слава, ни Анри, ни девушки так никогда и не узнали. Наместник говорил горячо, с таким надрывом, что Слава и сам почти поверил в Господа и народ Божий. Негр кидал фразы, имевшие мало смысла, но несущие море эмоций. И очень скоро брат Борис сам увел бывшего наместника подальше от чужих ушей, оставив пришлых запертыми вчетвером.

– Не нравится мне это, – заметила Жанна. – Как ни поверни, а мы оказываемся с краю. Либо мы нужны – и нас пользуют, либо не нужны – и нас в расход пускают.

– Расслабься, – Анри повалился прямо на пол, закинул руки за голову и вытянулся во весь рост. – До завтра доживем. Если этот гипнотизер черножопый монахранистам…

– Кому? – не сдержалась Эл.

– Монахам из охраны, – любезно пояснил Анри. – Так вот, если он им смогет мозги запудрить, то поживем и подольше, а там, глядишь, Сэд появится.

– Сэд, может, и появится, только он по другую сторону баррикады, – мрачно буркнул Слава. – Он этого толстого скота поддерживает.

Анри повернулся на бок и приподнялся на локте.

– А кстати, дядька, что там за история с этим байкером и толстым монахом-революционером?

– Да какая там история, – отмахнулся Слава. – Сэд попросил записку передать, они вроде вместе революцию затеяли, подпольщики долбанные. Я и передал. Все.

– Мог бы и предупредить, – пожурил Анри.

– Зачем? – не понял Вячеслав.

– Совсем дурной, беспредельщик? – выпучился француз. – Мы ведь не чужие люди. Путешествуем вроде вместе… Нет? Или ты считаешь, что остальных общие проблемы не касаются.