– Я бы хотел приехать в Париж, чтобы снова увидеть тебя.

Стрела Купидона угодила прямо в сердце Мари. Мужчина произносил каждое слово с такой нежностью, что у нее заблестели глаза. Она покраснела, испытывая облегчение оттого, что по телефону этого не видно. Разом помолодела. «Снова увидеть тебя», – повторила она. Может быть, это идиотизм, но уже очень давно никто не говорил ей таких нежных, милых слов. Парнишки, с которыми она встречалась по вечерам, никогда не выражали желания снова увидеть ее. И к тому же они не были такими нежными, такими милыми. Это были животные без сдерживающих центров, которые хотели ее только для того, чтобы снизить избыток юношеского тестостерона.

– Мне понравилось, как мы разговаривали, смеялись, мне понравились твои глаза, – подытожил он нежно. – Я закончу кое-какие дела в Риме и приеду. До скорого, – добавил он, смутившись.

И Мари вдруг поняла, что в сорок лет можно влюбиться в незнакомца, встреченного в кафетерии ИКЕА. Наверное, это было не слишком разумно, но как приятно! Во всяком случае, никогда нельзя терять надежду. Одна таблетка под названием Аджаташатру стоила всех антидепрессантов в мире. Она повесила трубку, охваченная пламенем лихорадки.

* * *

Аджаташатру положил трубку.

Он понял, что когда несколько минут назад просил оператора соединить его с Францией, то понятия не имел, что именно он скажет Мари. Что у него все в порядке, что он о ней думает. Что еще? Он точно выполнял обещание, которое дал себе в багажном отсеке самолета. Позвонить ей, если выживет. Вот и все. У него был не слишком большой опыт телефонных разговоров, а еще меньше с женщинами.

Но вместо него заговорило его сердце. «Я закончу кое-какие дела в Риме и приеду», – услышал он свои слова. Куда? В Париж? Когда, а главное – как? Он сам этого не знал. Снова пустые обещания! Опять вранье!

Как поехать в Париж? Неплохая шутка. «Я закончу кое-какие дела в Риме и приеду», – сказал он самым естественным голосом, будто у него были деньги, чтобы позволить себе такую роскошь. Строит планы, как богатый, а у самого-то в кармане нет ни одной индийской рупии. Только красивый фирменный бежевый костюм.

Он представил себе, как в своем красивом костюме прячется за ящиками с картошкой и каждый раз, как грузовик замедляет ход, у него в животе вспыхивает страх. Должен быть какой-то другой способ.

Ладно, подумаем об этом позже.

Он отогнал от себя эти мысли, вытянулся на кровати и включил спортивный канал.

Мари тоже положила трубку, как мы уже сказали, охваченная пламенем любовной лихорадки, – эта фраза мало что значит, но имеет очень действенную литературно-метафорическую силу, как, например, аллитерация[38]«л», которую нельзя не учитывать.

Несколько мгновений она молча смотрела на стену.

– Все в порядке, Мари?

Женщина обернулась к красивому двадцатипятилетнему адонису, которого подцепила несколько часов назад в отделе йогуртов в местном супермаркете. Он лежал на ее кровати с сигаретой в зубах, сосредоточенно нахмурив брови, точь-в-точь имитируя Джеймса Дина после любовной сцены.

– Иди домой, Франк.

– Бенжамен, – поправил молодой человек.

– Иди домой, Бенжамен.

Должно быть, он привык, что завоеванные им женщины выкидывают его из своих постелей, потому что встал, безропотно оделся, не выпуская сигареты изо рта и нахмурив брови.

Оставшись наконец одна, Мари сорвала с кровати грязное белье и бросила его в корзину. Иногда она испытывала отвращение. Как она могла снова совершить ошибку? Наверняка от одиночества, от желания нравиться. Но эти малолетки, которыми она иногда любила поживиться, даже мизинца Аджи не стоили. Он-то настоящий мужчина! Дикарь с проколотыми губами. Усач со взглядом цвета кока-колы и матовой кожей. Рядом с ним кажешься себе девчонкой. Никогда еще не чувствовала себя такой защищенной, как тогда, в кафетерии ИКЕА. Хотя, возможно, я вцепилась в прогнившую ветку. Может быть, все это только иллюзия, химера… Ну и что? А если мне хочется в это верить. Он ни на кого не похож. Вероятно, у нас больше точек соприкосновения, чем кажется на первый взгляд.

Ладно, подумаем об этом позже.

Она отогнала от себя эти мысли, вытянулась на кровати и включила спортивный канал.

* * *

В полдень Аджаташатру спустился в бюро обслуживания. Вернувшись из ресторана накануне вечером, он поднялся в свой номер и закончил переписывать рукопись, чтобы, не откладывая, отдать ее Эрве. В это время француз уже должен был встретиться с издателем, который на этой неделе находился в Риме.

Софи Морсо ждала его, читая французскую книгу, названия которой Аджаташатру не понял, поскольку в нем не было слов туалетная вода, мужчина, женщина, новые духи, Кристиан Диор,но зато там были другие слова: Зимним утром на дороге заунывно воют кроликинекой Анжелики Дютуа Деламэзон. Почувствовав его присутствие, молодая женщина подняла глаза и заложила закладку из красивой плотной красной бумаги там, где прервала чтение.

– Изменение программы, Аджа. Обедаем вместе чуть позже. Представитель издательства «Скандал» хочет встретиться с тобой.

– Это когда?

– Прямо сейчас, – ответила актриса, указывая своим изящным пальцем туда, где находится бар.

Там Эрве в компании какого-то мужчины дегустировал коктейль.

– Расскажешь мне потом, – сказала она, широко улыбаясь.

Смущаясь, писатель проделал несколько метров, отделявших его от этих двоих. Почему издатель захотел так быстро увидеть его? Успел ли он прочитать рукопись?

– Великий Ажан-да-Шартр! – объявил Эрве, вставая.

– Жорж-шантан-бартр?– спросил второй, крепко пожимая руку. – Какое красивое имя!

– Меня зовут Аджаташатру, но, если сложно, можете называть меня Марсель.

– Я Жерар Франсуа, это типичное французское имя, – продолжил издатель на прекрасном английском. – Очень банально звучит по сравнению с вашим… Итак, я прочел ваш роман, вернее, вашу новеллу, поскольку для романа это слишком коротко. Говорят, что вы написали ее на рубашке. Надо было перейти на брюки… Как бы то ни было, мне очень понравилось.

Трое мужчин сели. Жерар Франсуа не был похож ни на кого из агентов, которых до сих пор встречал Аджаташатру. Скорее, был их полной противоположностью. Во-первых, он не был толстым, и, во-вторых, руки у него не были влажными. Это был высокий человек атлетического сложения. Красивые голубые глаза озаряли его красивое загорелое, как у инструктора по лыжам, лицо. На нем был элегантный фирменный костюм и галстук, несмотря на жару. Внешность лыжного тренера и имя эстрадного французского певца хорошо дополняли друг друга.