— Стоит выяснить, — согласилась я.

Некоторое время мы сидели в ее гримерке молча. Тимирбулатова старательно накладывала грим на лицо, а я наблюдала за ней. Я не соврала Косте, когда сказала, что отношусь к Оле с жалостью. Наивная женщина волею судьбы, а может, и по собственной глупости угодила в самую гущу событий. И дело тут вовсе не в той заварушке, которую закрутил ее покойный муж, шантажируя людей, но и вообще, в той среде, где она вращалась. Каждый плел какие-то интриги — директор театра, меценатка Плашкина со своим мордоворотом-водителем, сам Аркадий Майоров, Олин возлюбленный, и даже его супруга. Все они погрязли в собственных играх. А Оля была другим человеком, я это чувствовала. Не их она круга. Честная, открытая, легкоранимая.

— О господи! — воскликнула она, глянув на часы и тем самым прерывая мои размышления. — Через полчаса начало. А я не одета.

С этими словами она нырнула за ширму, скрывшись с моих глаз. Я обвела взглядом ее гримерку, осматривая всевозможные костюмы и парики. Каждый из них помогал в создании того или иного образа. С помощью всех этих принадлежностей Ольга почти ежевечерне меняла саму себя и на какое-то время становилась кем-то другим. Вот в этом и заключалась ее профессия. Профессия, к которой, по ее же словам, она стремилась с малолетства и за которую держалась сейчас чуть ли не зубами. Ради чего? Я не могла этого понять. Чтобы оказаться в обществе таких людей, как Плашкина, Велиханов и Майоров? Это глупо. Тимирбулатова обрекла себя тем самым на медленное самоубийство. В силу сложившейся симпатии к ней я решила не таить своих чувств и мыслей по этому поводу, а во что бы то ни стало поговорить с Олей на эту тему. Не сейчас, конечно, но при первом же удобном случае.

Облачившись в костюм, напоминавший амазонку для верховой езды, Тимирбулатова закурила и села напротив меня.

— Мне этот костюм нравится больше всех других, — призналась она. — Он мне идет. Ведь правда?

— Правда, — согласилась я. — Тебе вообще черный цвет к лицу.

Сказала искренне, без всяких задних мыслей, но, уже ляпнув, осеклась. Двусмысленность моей последней фразы была сейчас неуместна. Но, слава богу, Оля и не восприняла это как намек на что-то.

— В самом деле? — Она покрутилась перед зеркалом. — Спасибо, учту на будущее.

— Оля, давай сразу договоримся, — серьезно произнесла я. — Пока мы с Костей будем обрабатывать Велиханова, ты играешь на сцене. Но если первое действие закончится, а я еще не появлюсь, никуда из-за кулис не уходи. Будь, как говорится, с народом. Это и к антракту относится.

— Даже сюда прийти нельзя? — уточнила она, мгновенно позабыв о своем черном любимом костюме.

— Никуда, — отрезала я.

— Договорились. — Она несколько раз нервно затянулась сигаретой и предложила: — Пошли в курилку. Чтобы меня не искали.

— Пойдем. — Я поднялась и направилась к двери.

Тимирбулатова прошествовала вслед за мной.

В курилке от нетерпения изнывал Жемчужный. Он мял в руке пустую пачку из-под сигарет и поглядывал на наручные часы.

— Анатолий Викторович уже приехал, — заговорщицким шепотом сообщил он нам. — Я сам видел, как он поднялся по лестнице.

— Как он выглядит? — спросила я.

— Как голубой. — Теперь у Кости, похоже, другой темы не было.

— Я не о том, — вздохнула я. — Он озабочен чем-нибудь?

— Конечно, — весело откликнулся Жемчужный. — Ты ведь и сама прекрасно знаешь. Он сексуально озабочен. Причем не в том направлении.

— Глупо и несмешно, — парировала я.

Потянулись томительные минуты ожидания. Несмотря на то что Костя настаивал как можно скорее нанести визит директору и выбить из него всю правду, я не собиралась оставлять Олю без присмотра до начала спектакля.

Наконец неприятная женщина в неизменном розовом костюме традиционно дала сигнал к началу, и актеры, занятые в первом действии, потянулись за кулисы. Мимо нас прошествовал Майоров, бросив на ходу приветствие.

— Он занят в первом действии? — спросила я Костю.

— Он во всех действиях занят. — На лице моего соратника появилось пренебрежительное выражение.

— Ладно, пора, — уверенно сказала я и окинула взглядом Костю.

Он был облачен в ковбойский костюм. На нем довольно забавно смотрелись и сапоги со шпорами, и залихватски заломленная шляпа. Ни дать ни взять какой-нибудь Кровавый Джо с Дикого Запада.

— У тебя весьма отчаянный вид, — сказала я.

— Я ведь иду охранять тебя, — ответил он, поднимаясь вместе со мной по лестнице на третий этаж. — Только и ты смотри, чтобы Толик не очень приставал ко мне.

— Твой юмор на эту тему мне уже надоел, — честно призналась я.

— Все, умолкаю.

Дверь в кабинет Анатолия Викторовича была приоткрыта. Сам хозяин стоял перед зеркалом и занимался своей прической.

— Не помешаем? — спросила я, пропуская вперед Костю и довольно бесцеремонно запирая за собой дверь.

— Что такое? — Велиханов отошел от зеркала. — Что случилось?

— Случилось ужасное, Анатолий Викторович. — Я взяла инициативу разговора в свои руки. Жемчужный временно отмалчивался. — Недавно убили Федора Ласточкина, мужа одной из ваших актрис, и мы хотим подробно узнать, как это произошло.

— А при чем здесь я? — почти взвизгнул Велиханов. — Какое я имею к этому отношение?

Имя Ласточкина действовало на него магически.

— В самую точку, Анатолий Викторович! Именно ваша роль во всем этом нас и интересует.

— Я не понимаю… — Он полез в карман за сигаретами, но, когда извлек пачку на свет божий, та выпала из его дрожащих рук и упала на пол.

Пока Велиханов нагибался за ней, я не стала испытывать его терпение и включила запись, найденную в его кабинете пару часов назад.

Анатолий Викторович при первых же словах побледнел и с ужасом вытаращил глаза.

Когда отзвучала последняя фраза, я выключила миниатюрный приборчик и сказала:

— Как видите, Анатолий Викторович, вы оказались правы. У стен тоже есть уши.

— Проклятье, — только и смог сказать он.

Велиханов прошел за свой стол и сел, обхватив голову руками.

— Так я и знал. Я как чувствовал, что все вот-вот выйдет наружу. Сколько вы хотите? — Он вскинул на нас глаза. Сначала на меня, затем на Костю, как на более известную ему персону.

— Денег нам от вас не надо, — произнесла я.

— Любви тоже, — не удержался-таки Жемчужный и вставил свою шпильку.

— Тогда что же? — На этот раз Велиханов смотрел только на меня, видимо поняв, что первая скрипка в нашем с Костей дуэте принадлежит мне.

— Мы хотим знать, кто убил Ласточкина, — жестко сказала я.